Партизан Лейбу - [15]

Фронт приближался, поэтому прибывающие из Центра разведчики и радисты часто переправлялись партизанами дальше на запад, в Польшу, Прибалтику и другие места уже будущих военных действий. Бывали и несчастные случаи. Парашютисты попадали в болото, а болота-топи в Белоруссии – это места ужасные.

Тобиасу повезло в этом плане. Господь решил встать, наверное, на его защиту – шесть раз на заданиях он попадал в топь. Четыре раза товарищи спасли, один раз сам вылез, еще раз – спасли дети-пастухи.

Чем ближе подступал фронт к партизанским местам, тем активнее и ощутимее была помощь. Во всех отношениях. Уже подрывники не рисковали жизнью, раскручивая снаряды, не плавили тол. Появились новые советские электромагнитные мины в форме деревянных ящиков, а потом в форме больших «яичек». Действующее вещество – тол, 200 или 400 граммов, электрическая батарейка, «Яичные» мины были даже лучше по направленности силы взрыва. Конечно, все сложности при постановке мин остались, зато исчезли ненужные опасности при подготовке заряда.

По мере приближения фронта начались большие перемещения партизанских соединений на Украине и в Белоруссии. Через Полесье на запад двигалась мощная Украинская партизанская группировка, под командованием С.А. Ковпака. Она перемещалась в сторону Карпат, и белорусские партизаны, в том числе отряд Тобиаса, прикрывали их с севера. На юг прошло молдавское партизанское соединение под командованием Г.Я. Рудя, будущего Председателя Совета Министров Молдавской ССР. Когда они проходили рядом с отрядом, местные остряки-партизаны сообщили, что и у нас, мол, есть свой румын – Тобиас. Командир «молдаван» встретился с Тобиасом и предложил, – «давай пойдешь с нами, там от тебя больше пользы будет, чем здесь. Все-таки родина, язык, знакомые, а у тебя еще партизанский опыт». Но белорусские командиры наотрез отказались его отпускать.

«Мы его спасли, мы его вырастили, пусть у нас и воюет». Так он и остался «белорусом» и никогда не жалел об этом.

Первым важным общественно-политическим событием отрядной жизни Тобиаса стала партизанская комсомольская конференция Полесского соединения. На ней присутствовали представители всех отрядов Полесья. В числе действительного «мандатного» делегата от своего отряда вместе с командиром, комиссаром, комсоргом и еще двумя комсомольцами был и Тобиас. В те жестокие, непрозрачные времена случайных людей делегатами не выдвигали. На конференцию собрали лучших из лучших.

Тобиаса растрогал доклад комсорга соединения, а затем выступление командира соединения, бывшего педагога. И в докладе, и в выступлении было сказано много теплых слов в его, Тобиаса, адрес. Его выделили не только как примерного подрывника-партизана, а и как комсомольца-подпольщика еще в королевской Румынии, бывшего узника фашистских концлагерей, то есть как действительно воина-интернационалиста. Рассказали, как подтверждали его комсомольское членство в Румынии на собрании комсомольцев отряда.

На конференции обсуждали вопросы роли комсомола в партизанском движении, воспитании подрастающего поколения в тылу врага и многие другие вопросы местной жизни. Поразило Тобиаса то, что комсомольцы, выходящие на трибуну, не кичились своими ратными успехами, а больше поднимали текущие проблемы и даже критиковали, критиковали командиров отрядов, штабных работников всех рангов.

Для Тобиаса, хорошо знакомого по рассказам братьев и родственников, о службе в королевской армии с ее палочной дисциплиной, критика руководства была в диковинку. Он слушал правдивые речи молодых ребят, принимал их предложения и чувствовал свою непосредственную причастность ко всему происходящему. А с трибуны конференции лилась не только критика, но и прямые обвинения в нарушении вопросов этики и морали, норм поведения в период военного времени, в панибратстве и даже мародерстве. Мы еще вернемся к этой теме несколько позже.

После участия в той первой своей конференции Тобиас на многие вещи начал смотреть по-другому, хотя и оставался тем же стеснительным инородным парнем. Что было интересно? За свою бытность в партизанах, при выполнении различных заданий, он бывал в десятках сел и хуторов, заходил в дома, но никогда ничего не просил, ни еды, ничего другого. Просто люди, увидев его, понимали без слов и кормили, и помогали чем могли сами, без всяких слов.

Чистота помыслов, видимо, была написана на его лице, светилась в его глазах, а это и есть, было и всегда будет главным в общении людей. Ему несколько месяцев было даже стыдно ходить в партизанскую столовую. Он никак не мог поверить, что его можно даром кормить. Ему сперва приносили обед ребята из группы, а потом все-таки убедили, что он не ест даром чужой хлеб. Он так же, как и все партизаны, этот хлеб честно зарабатывает. Когда Тобиас полностью освоился в отряде и перестал стесняться того, чего в той обстановке не надо было стесняться, он просто стал своим, человеком…

Многие ребята в отряде были из местных, деревни их были неподалеку, поэтому они часто брали Тобиаса с собой в увольнение, если таковые разрешались, и таким образом он познакомился со многими людьми, которые не служили в отряде, но входили в партизанскую орбиту тем или иным образом.