Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - [115]

Примерно в то же время редактор экономической колонки «Файнэншл Таймс» Мартин Вулф вел переговоры об издании в Китае своей книги о глобализации. Все изменения, на которых настаивало крупное государственное издательство «Чжунсинь», были сосредоточены вокруг характеристики Советского Союза и коммунистических диктаторов. Вместо слов «коммунистическая диктатура» Советского Союза китайский издатель хотел видеть «тогдашнее советское руководство», а советскую «коммунистическую систему» надо было заменить на «плановую экономику»; что же касается списка властолюбивых диктаторов, где фигурировали Гитлер, Сталин, Мао и Ленин, имена Мао Цзэдуна и Ленина вычеркивались.

Тщательного разбора не избежали реалии советского периода в изложении Голливуда. Когда в начале 2007 г. фильм «Казино Рояль» вышел в китайский кинопрокат, местные СМИ вовсю подчеркивали, что лента не подвергалась цензуре. На самом деле Джуди Денч, которая играла роль «М», руководительницы секретной британской службы, пришлось заново записать целое предложение в одном из диалогов. Вместо фразы «Господи, как же я скучаю по холодной войне», в китайских кинотеатрах мадам М говорила (по-английски, разумеется): «Боже мой, до чего же я скучаю по былым временам». Лишь после этого картину допустили в прокат.

Тезис о «конце истории» мог получить дурную славу на Западе, уставшем от банковского кризиса и затянувшихся войн в Ираке и Афганистане, однако он до сих пор преследует партию на территории Китая. Ли Жуйган, молодой руководитель Шанхайской медиагруппы, в мае 2007 г. побывал в Германии в составе делегации от китайских СМИ. В делегацию входил и главный редактор «Жэньминь жибао». Позднее, в беседе с друзьями, Ли рассказал, какое впечатление на главреда произвел один из экспонатов Боннского исторического музея: последняя передовица главной партийной газеты Восточной Германии. «Интересно, а наш последний выпуск тоже поместят в музей?», — саркастически прокомментировал редактор.

Вместо того чтобы стать мягким подбрюшием КПК, история, напротив, оказалась прикрыта броневыми листами и превратилась в таран внешней и внутренней политики КНР, средством подъема масс на поддержку правительства. Регулярные воинственные проповеди, которые Китай читает Японии насчет необходимости придерживаться «правильного взгляда на историю» и заняться столь же глубоким самокопанием, как и послевоенная Германия, доказали свою эффективность: с их помощью удалось разжечь гнев молодежи на «заморских чертей». «Япония сознательно подтасовывает исторические факты, отрицает саму оккупацию [Китая], белой краской замазывает свои преступления — вот почему она стала беспрецедентным изгоем во всей Азии, — заявила «Жэньминь жибао» в 2005 г., в период крупномасштабных уличных протестов против Японии. — Если Япония и впрямь хочет стать «нормальной страной», ей не помешало бы поучиться у Германии, которая посмотрела в собственное прошлое как в зеркало».

Обиды Китая на Японию основаны на памяти о подлинных преступлениях, к тому же масла в огонь подливают уродливые и назойливые выступления токийских реваншистов. Аналогичным образом «столетие унижения», выжженное в умах молодежи на школьных уроках истории, основано на реальных событиях дипломатии канонерок, вооруженных вторжений, расовой дискриминации и колониальной аннексии, которые делают мало чести Западу. Однако китайские нравоучения в адрес Японии и других стран нелегко воспринимать всерьез до тех пор, пока гражданам КНР отказано в праве проводить критический разбор истории самой компартии. КПК не любит, когда «зерцало истории» подносят к ее собственной физиономии.

Партия безжалостно реагирует на любые предположения, что ее вердикт по основным политическим конфликтам может быть пересмотрен. Военный хирург Цзян Яньюн, превозносимый многими китайцами за отвагу при разоблачении заговора секретности вокруг атипичной пневмонии, более года провел под стражей, когда в печать просочилось его письмо с резким отзывом о разгоне пекинских демонстрантов в 1989 г. Самая едкая часть письма намекала, что два ныне покойных высших лидера, поддержавших применение военной силы, а именно Ян Шанькунь и Чэнь Юнь, в частной беседе сказали этому врачу, будто намечен пересмотр официального вердикта по упомянутым событиям. В Китае такие новости подобны электрическому разряду. Пересмотр истории не означает простое переписывание школьных учебников; речь идет о тектоническом сдвиге всего политического ландшафта. Многие семьи, из которых состоит партийная аристократия, непосредственно и лично заинтересованы в том, чтобы укреплялась официальная версия трагедии.

Приведем два примера: пересмотр трактовки «тяньаньмэньского инцидента» напрямую угрожает власти, престижу и богатству семей Дэн Сяопина и Ли Пена, которые лично объявили введение военного положения в 1989 г. И если можно призвать к ответу вождей, то в каком положении окажутся должностные лица с полудиктаторскими замашками на местном уровне? Получается, им тоже разрешено предъявить счет? Переписывание партийных вердиктов истории влечет такие же смертельные угрозы для системы, как и допуск независимых органов к расследованию коррупции. Стоит только начать этот процесс, еще неизвестно, куда он заведет. Вернее, непонятно, как его остановить. Партия желает контролировать не только правительство и общество Китая. По веским политическим причинам КПК вынуждена управлять официальной историей страны, в противном случае вскрывшиеся факты могут поглотить и всю партию.