Партия расстрелянных - [151]

.

После второго процесса Каменева — Зиновьева, когда Троцкий, интернированный норвежским правительством, не имел возможности ответить на оголтелую клевету, Седов выступил с сокрушительной отповедью фальсификаторам, опубликовав «Красную книгу о московском процессе». Высоко оценивая достоинства этой работы, многие зарубежные журналисты считали, что Троцкий, несмотря на строгие условия интернирования, каким-то образом сумел принять участие в её написании. Они заявляли, что в «Красной книге» «чувствуется перо Троцкого». По этому поводу Троцкий замечал: «В книге нет ни одной моей строки. Многие товарищи, которые склонны были относиться к Седову только как к „сыну Троцкого“ — так в Карле Либкнехте долго видели только сына Вильгельма Либкнехта! — имели случай убедиться хотя бы из этой книжки, что он представляет не только самостоятельную, но и крупную фигуру» [938].

В статье «Бюллетеня оппозиции», посвящённой первой годовщине со дня смерти Седова, говорилось: «Это был подлинный большевик, в лучшем смысле этого слова, и радостно блестели его глаза, когда ему говорили, что он настоящий большевик. Для него не было высшей похвалы. Не опоганенный Сталиным и московскими процессами большевизм, а большевизм героический, всё, что в нём было хорошего,— честность, стойкость, преданность идеям, энергия, напористость и скромность — вот что было характерно для Седова» [939].

Мужественно нанося ответные идейные удары, раскрывая многие вероломные замыслы Сталина, Седов, однако, оказался беззащитным перед коварной акцией сталинистов, направленной прежде всего против него самого. Будучи опытным и умелым конспиратором, он тем не менее проглядел провокатора, внедрённого сталинской агентурой в его ближайшее окружение.

XLVI Агент по кличке «Тюльпан»

Таким провокатором оказался ровесник Седова Марк Зборовский. Он родился в Умани, в состоятельной семье, эмигрировавшей в 1920 году в Польшу. В начале 30-х годов он переехал во Францию, где приступил к учёбе в Гренобле. В 1933 году Зборовский встретил человека, который предложил ему эмигрировать в СССР, обещая, что там у него будут более благоприятные материальные условия, чем во Франции. Спустя некоторое время тот же человек свёл его с работником советского посольства, через которого была передана просьба о получении визы на въезд в СССР. Резидент, которому был «передан» Зборовский, заявил ему, что эта просьба будет удовлетворена, если он делом докажет свою преданность Советскому Союзу.

Так началась вербовка Зборовского. Им была заполнена подробная анкета и автобиография, где, в частности, указывались сведения о его родственниках — сестре и двух братьях, находившихся в СССР. После глубокой проверки сообщённых им данных он был зачислен секретным агентом НКВД, получив клички «Мак» и «Тюльпан».

В 1935 году Зборовскому было поручено первое задание — связаться с группой французских троцкистов и передавать информацию об их работе. Вскоре произошло знакомство Зборовского с Седовым — через жену последнего Жанну Молинье. Спустя несколько месяцев после этого парижский шеф Зборовского сообщал в Москву: «Источник „Мак“ стал работать в „Международном секретариате“ троцкистов… В настоящее время источник встречается с сыном чуть ли не каждый день. Этим самым считаем выполненной вашу установку на продвижение источника в окружение Троцкого» [940].

Первоначально у Седова были определённые подозрения относительно Зборовского. По сообщению главы парижской резидентуры Глинского, в 1936 году Седов «извинялся перед „Маком“ и почти со слезами просил у него прощения за то, что в начале их знакомства подозревал его в том, что он — агент ГПУ» [941]. Зборовский, именовавшийся в троцкистских кругах «Этьеном», получил доступ к документам Седова и возможность регулярно сообщать связанному с ним резиденту обо всех действиях и намерениях Троцкого и Седова.

В одном из донесений Слуцкого Ежову указывалось, что в дни первого московского процесса Седов предложил «Маку» поехать на нелегальную работу в СССР, сказав при этом: «Мы Вам дадим поручения, деньги и паспорт. Вы поедете на два-три месяца, объедете несколько местностей по адресам, которые я Вам дам. Работа не лёгкая. Там, к сожалению, нет центра, куда Вы могли бы заехать. Люди изолированы и их нужно искать» [942].

Ещё большую тревогу должно было вызвать у Сталина донесение Зборовского о том, что Седов после разговора о втором московском процессе сказал ему: «Теперь колебаться больше нечего. Сталина нужно убить». Аналогичное сообщение Зборовский передал в феврале 1938 года, за несколько дней до гибели Седова, когда он информировал Центр о словах последнего: «Весь режим в СССР держится на Сталине, и достаточно его убить, чтобы всё развалилось» [943].

Хотя «Бюллетень оппозиции» выпускался тиражом, в тысячи раз меньшим, чем тиражи сталинских изданий, это единственное троцкистское издание на русском языке вызывало жгучее беспокойство Сталина. Чтобы ослабить силу и влияние разоблачений, публиковавшихся в этом органе, парижскому резиденту НКВД была послана из Москвы шифровка, нацеливавшая на внесение провокационных изменений в статьи, которые готовились для публикации в «Бюллетене». Предлагалось использовать два варианта: первый — «поместить наши статьи от имени Л. Д.» и второй — статьи «Бюллетеня» «разбавить нашими абзацами, нашими вставками». В этих целях ставилась задача «обязательно завербовать наборщика» «Бюллетеня»