Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции - [84]
Во-вторых, за левых эсеров голосовала часть избирателей, чувствовавших себя оскорбленными Брестским миром. В-третьих, в известной степени сказывалась слабость некоторых большевистских организаций в деревне. Питерский рабочий — большевик В. Кокорев, например, говорил, что в Симбирской губернии весной 1918 г. «рабочие слишком увлеклись борьбой в городах, оставив деревню в распоряжении эсеровских кулаков»>623. Летом 1918 г. в 30 губерниях европейской части Советской России было всего около 400 деревенских большевистских ячеек>624. В-четвертых, немаловажное значение имело и то обстоятельство, что в июне 1918 г., после решения ВЦИК об исключении из Советов представителей правых эсеров и меньшевиков, левые эсеры стали единственной мелкобуржуазной партией, официально представленной в Советах.
Естественно, что теперь часть антисоветски настроенных элементов, не имея возможности голосовать за правых эсеров и меньшевиков, стала отдавать свои голоса левым эсерам. Именно так расценивали рост своей партии и некоторые левоэсеровские деятели. «Наша партия пухнет не потому, что наши принципы признаются верными, — говорил делегат III съезда левых эсеров Я. М. Фишман, — а потому, что к ней примыкают все недовольные большевистской политикой, как к единственной оставшейся советской партии»>625.
Большевики расценивали увеличение левоэсеровских фракций как свидетельство дальнейшего отхода этой партии от революции и сближения ее с контрреволюционным лагерем. «Партия левых эсеров, — подчеркивали «Известия ВЦИК», — за последнее время переживает процесс некоторого внутреннего перерождения. Левые эсеры громко торжествуют по поводу «усиления» своей партии… Не забудем, что эсеровская партия — та старая, единая, в которой Камков и Мстиславский участвовали вместе с Черновым, Авксентьевым и Гоцем, — была погублена массовым притоком в ее ряды «мартовских эсеров» самого подозрительного свойства»>626.
За этим усилением скрывались и разногласия внутри партии левых эсеров. У них не было единства по вопросу о политической линии после ратификации Брестского мира, и в частности в оценке выхода из состава Совета Народных Комиссаров. Сразу после IV Всероссийского съезда Советов видный деятель партии А. Устинов заявил, что он не считает возможным оставаться членом ЦК и редакции газеты «Знамя труда» ввиду «принципиального расхождения по вопросам выхода из состава Совнаркома, о партизанской войне на фронте, а также по вопросу об отношении ЦК партии к ратификации мирного договора»>627. Вышел из партии член ВЦИК Бухарцев, указавший, что «раскол в партии левых эсеров существует, на это закрывать глаза нельзя. ЦК партии левых эсеров делал колоссальные ошибки, дошел до того, что теряет своих членов. Партия левых эсеров… стала совершенно сводиться на нет»>628.
Вопрос об отношении к выходу из правительства был центральным на состоявшемся в Москве 17—25 апреля 1918 г. II съезде партии левых эсеров. На нем присутствовали 59 делегатов от 29 губерний, представлявшие 62 521 члена партии. Выступая на съезде, часть делегатов во главе со Спиридоновой пыталась доказать, что уход из Совнаркома был ошибкой. «Уходом от власти мы предали крестьянство, — говорила Спиридонова. — Выявление нашей революционной позиции в вопросе о войне не собрало нам массы: они остались за большевиками, которые, я утверждаю, не изменяют социальной революции, а только временно пригнулись вместе с народом, не имея в руках никаких сил и возможностей защищать целиком все наши революционные завоевания»>629.
Колегаев считал, что левые эсеры могут лишь тактически расходиться с большевиками, и поэтому видел для партии только один выход: «Войти в центральную власть, идя вместе с большевиками во всех вопросах социальной революции, хотя бы и подчиняясь их большинству, когда мы являемся меньшинством в едином отряде революционного социализма». Если же партия левых эсеров этого не сделает, то «первое — трудовое крестьянство отойдет от нас. Второе — революция пройдет мимо нас»>630.
Член ЦК Трутовский осудил ратификацию мирного договора, но в то же время высказался против ухода из Совнаркома. Он особо подчеркнул двусмысленность этого акта, поскольку в обстановке обостренной классовой борьбы не было места промежуточной, половинчатой политике. «Может быть, — говорил Трутовский, — один выход, цельный и договоренный: либо совместная работа с большевиками в центральной власти — для осуществления социальной революции… либо свергать большевиков, т.е. стать во главе контрреволюции»>631.
Другая часть делегатов одобряла разрыв правительственного блока, считая, что их партия этим шагом развязала себе руки. Выход из правительства, говорил делегат Чижиков, позволяет «сконцентрировать все свои силы, чтобы быть в состоянии взять власть в свои руки»>632. Съезд одобрил выход левых эсеров из СНК, однако это решение было принято большинством всего в пять голосов при пяти воздержавшихся. Недаром Спиридонова в своей речи сетовала: «…в нашей партии еще нет сплоченного ядра, той организационной силы, которая дает мощь партии»>633, а старейший деятель партии Натансон отмечал недостаток центростремительных сил и избыток центробежных
