Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции - [75]

Единственным возможным средством сохранения завоеваний революции социалисты-революционеры считали продолжение войны с империализмом до тех пор, пока она не вызовет мировой революции, т.е., как и все «левые», стояли на позиции экспорта революции. Отношение «левых» к Брестскому миру не было лишь реакцией на оскорбительные для чувства национального достоинства и чрезвычайно тяжелые условия договора, а означало принципиальное несогласие с ленинской политикой мирного сосуществования государств с различным общественным строем. Они рассматривали ее лишь как политику уступок и капитуляции перед империализмом и отрицали возможность мирных отношений с империалистическими государствами.

Отвергая в принципе идею мирного сосуществования, левые эсеры в письме Коминтерну (1919 г.) настаивали на включении в его программу пункта, содержащего «полное осуждение какого-либо соглашательства с какой-либо частью мировой буржуазии…»⁵⁶¹. А несколько позже их ЦК в связи с переговорами Советского правительства с Буллитом и подготовкой конференции на Принцевых островах выпустил листовку с претенциозным заголовком «К рабочим и крестьянам, которых предают». В этой листовке предложение Советского правительства об условиях заключения мира, сделанное им Англии, Франции, Америке, Японии и Италии в целях прекращения интервенции и гражданской войны, объявлялось «преступным актом предательства социалистической революции»⁵⁶².

В качестве наиболее эффективного средства борьбы против мировой капиталистической системы левые эсеры, верные традициям своих предшественников, выдвинули террор. «Система империализма и необходимость международного действия для избавления от власти олигархии, — писали их лидеры, — требует расширения террора до международного масштаба. Интернациональный красный террор — вот задача, которую себе поставит партия в случае поражения, хотя бы временного, социальной революции. Эти меры вдохнут новую струю активности в неизбежную мировую социальную революцию, окрыляя наступающие рабочие батальоны надеждой и дезорганизуя до конца насквозь прогнивший строй буржуазного мира»⁵⁶³. Не были ли эти слова прологом к шестому июля?

Развитие экономических связей, заключение торговых и других договоров с капиталистическими государствами мелкобуржуазные революционеры расценивали как втягивание России в орбиту финансового капитала и подчинение политическому и экономическому влиянию империализма. «Россия в борьбе с капитализмом достигла результатов, которых не достигла еще ни одна страна мира, — заявляли левые эсеры, — но с другой стороны, капитуляция перед капиталистическими странами, вызываемая экономическими соображениями, задерживает рост революционного движения в других странах и косвенно подчиняет Россию империалистическим странам, превращая ее в «сферу влияния» и колонию передовых капиталистических государств»⁵⁶⁴.

Исходя из подобных предпосылок, левоэсеровские лидеры объявляли Брестский мир «капитуляцией», «удушением русской революции», «уклоном вправо», пытаясь убедить массы, что его принятие «наносит моральное и физическое поражение революции, ее существование политическое и экономическое делается уже невозможным»⁵⁶⁵.

Если В. И. Ленин указывал, что государство диктатуры пролетариата в годы мирного строительства оказывает главное воздействие на ход мировой истории своими хозяйственными успехами, то сторонники «подталкивания» революции полагали, что решение насущных задач экономического развития страны лишь отвлекает революционные силы пролетариата. Они рассматривали хозяйственное строительство как нечто второстепенное, недостойное настоящего революционера. Из этой концепции вытекал субъективистский вывод об определяющем значении внешней политики по отношению к внутренней.

Если мировая революция не произойдет, вещали левые эсеры, то в стране, где победила социалистическая революция, неизбежен возврат к капитализму. Поэтому бесполезно рассчитывать на осуществление какой-либо программы социалистического строительства. Любившие щеголять звонкими фразами о мировой революции, левые эсеры квалифицировали стремление Советской власти добиться развития экономики, вывести народ из нужды, поднять его материальное благосостояние как «перерождение большевизма», «обуржуазивание советского общества», желание «удовлетворить брюхо», отказ от борьбы с мировым империализмом.

Позиция левоэсеровских лидеров отражала настроения мелкобуржуазной безысходности: если не удалось сокрушить империализм сразу, значит, без помощи извне социализм удержаться не в состоянии. В основе лево-оппортунистической ультрареволюционной фразеологии эсеров лежали пессимизм, неверие в силы трудящихся. Тот факт, что в «революционной» войне они видели единственную возможность разрешения всех трудностей, на деле означал капитулянтство. Один из лидеров левых эсеров, Камков, даже утверждал, что, если германская армия возьмет Петроград и Москву, это пойдет лишь на пользу революции, ибо немцы «подавятся той порцией живого мяса, которое они хотят проглотить»⁵⁶⁶.

Апеллируя к всемогуществу «революционной» войны и отстаивая военный метод как единственный путь разрешения противоречий между двумя общественными системами, левые эсеры полностью игнорировали то обстоятельство, что социалистическая революция в каждой стране определяется прежде всего зрелостью внутренних условий. Огромное революционизирующее воздействие на все страны мира государство победившего социализма оказывает в первую очередь тем, что на практике показывает преимущество социалистического строя. В лице государства рабочих и крестьян мировое революционное, освободительное движение приобретает надежную и мощную моральную и материальную опору.