Партия, дай порулить - [12]

– Мы же сколько раз вместе на тусовках были, – продолжила Борисова. – Он давно разведенный, на банкет очень часто приходил с разными дамами, а в последнее время, где-то с полгода, все время с одной ходит. Ой!

Ленка, наконец, заметила, как побледнела Алла.

– Ой, а может, это и не тот Астапов? Да, – она сосредоточенно принялась качать коляску с еще большей силой, – точно не тот. Ну все, пока, нам надо бежать.

Она чмокнула Аллочку в щеку и убежала.

Кучинская на негнущихся ногах подошла к скамейке, села на нее, обхватила голову руками и громко завыла. Проходящие мимо люди посматривали на нее с неодобрением, а один даже заснял ее отчаяние на мобильный телефон. Она плакала и думала, что с ней не так, и была абсолютно несчастна. А потом дала себе слово навсегда покончить с мыслью о браке, как ненужной и вредоносной.

Глава 6

– А я вам говорю, девушка, я точно знаю, что эта лярва спит со всеми подряд. И прошу вас, как партию, чтобы вы ее выследили и сфотографировали с хахалями. Тогда я на нее быстро управу найду, – говорила старуха с сильно накрашенными бровями и обведенными ярким контуром губами.

– Послушайте, я же вам русским языком объясняю, что мы не занимаемся слежками. Мы – не детективное агентство. Мы – общественная приемная партии «Народная власть». И наша задача помочь людям в решении их проблем, – Кира чуть не плакала.

– А я кто? Не люди? У меня не проблема? Если от маво сына невестка налево бегает и дитя рожать не собирается, это что, ерунда? – старуха достала из сумки залапанную фотографию и стала тыкать ею Кире в лицо. – Вы не отворачивайтесь, а посмотрите на эту бесстыжую морду!

– Послушайте, – Кира старалась быть терпеливой, – слежками занимаются полиция и детективные агентства. Мы же помогаем подъезды чинить, детские площадки ремонтировать, с коммунальщиками разбираться и так далее.

– Не хотите, значит, помочь, – сказала, вставая, Зоя Павловна Орефьева. – Ну ничего, я сама разберусь. Я сваво сына сумею защитить.

И старуха гордо удалилась.

Кира с облегчением откинулась на стуле.

Красавица Аллочка, хорошенькая, как Мишель Мерсье в роли Анжелики, участливо вздохнула.

– Да, дураков на свете много. Бедная та невестка, скажу я тебе. У таких властных мамаш, как правило, сынки – самые настоящие тюти. Тогда простительно, что жена от него гуляет.

– Ну почему сразу гуляет? – не согласилась с ней смешная девчонка Глафира.

Она была потешной. Ей хотелось выглядеть старше и круче. Рваные джинсы, пирсинг, мальчишечья стрижка… Гаврош, одним словом, ну, или Гаврошка, если говорить о девушке.

– Просто эта грымза, небось, ей замену подыскала. Такую, чтобы мамашке в рот смотрела, – сказала Глаша со знанием дела.

– Господи, какие познания в семейной жизни! – возмутилась Аллочка-Анжелика. – Вы хоть немного на свете поживите, опыта наберитесь, а потом уже про других рассуждайте. Терпеть не могу этих малолеток, – это она уже обратилась к Кире. – Прямо все знают, только жвачку переложат из одного угла рта в другой и сразу ответ дадут.

– Зато вы, пожилые, – Глаша сделала акцент на слове «пожилые», – только все по психологии трете, а сами замуж выйти никак не можете.

Аллочка вскочила со своего места и ринулась на обидчицу.

– Э, бабы, вы чего? Стоп! – заорал Торопов и ринулся разнимать скандалисток. Он схватил Аллу за талию и оттянул от задиристо выпятившей грудь Глафиры.

Аллочка визжала и пыталась вырваться, от чего сделалась жалкой и некрасивой. Кира подошла к Глаше и, чеканя слова, громко произнесла:

– Глафира, я требую, чтобы ты немедленно извинилась перед Аллой. Немедленно!

В комнате мгновенно воцарилась тишина. Так силен был контраст между тихим голосом, робкими манерами, опущенными глазами, чем всегда отличалась Кира, и резким, командным голосом, который все услышали сейчас. Аллочка перестала визжать, Глафира разинула рот, а Торопов, присвистнув, с удивлением уставился на коллегу.

В это время в коридоре раздались голоса, и в офис вошла делегация, состоящая из руководства партии «Народная власть».

Похлебкин был в брюках и красной клетчатой рубашке с одним закатанным рукавом и распахнутым воротом. Антон Семенович Востриков был одет еще более демократично, вместо брюк на нем были джинсы. Рукав зеленой рубахи был завернут по локоть. Такая рубаха – клетчатая, как у обычного народа, – с недавних пор стала символом партии. Поэтому и Капельман был одет точно так же. Это выглядело несколько комично.

Правда, размышлять об этом Кире было некогда. Делегация была внушительной. Помимо мужчин в офис «Искры» прибыли и Элла Эльдаровна Обозова-Вострикова, и даже главный имиджмейкер Тамара Максимовна Бородина.

– Оп, картина Репина «Приплыли», – захохотал Олег Витальевич.

Остальные члены правления его радости не разделили.

– А что у вас тут происходит? Вы что, хотите опозорить нас перед всем городом? Что за скандал? Где люди, с которыми вы работаете? Где ходоки? – завизжал Обозов.

Торопов отпустил Кучинскую и одернул пиджак. Аллочка подняла руки и стала поправлять прическу. Пуговицы блузки, плотно обхватившей ее грудь, угрожающе затрещали, грозя оторваться.

– А я предупреждала, что такую самостоятельность филиалам давать нельзя, – развернувшись всем корпусом к мужу, сердито сказала Элла Эльдаровна.