Парсуна. Откровения известных людей о Боге, о вере, о личном - [4]

И когда с его стороны опять шел какой-то демагогический закидон, я говорила: «Да ты попробуй». Я стучала кулаком: «Ты хотя бы попробуй поступить. Ты сначала поступи, а потом уже рассказывай: я этого не хотел». Но я не постоянно так жестка. Просто есть в жизни принципиальные, поворотные моменты, когда я считаю, что надо вмешаться и довольно резко сказать: «Не заблуждайся на свой счет, а уж если хочешь заблуждаться, то с полной мерой ответственности – вперед, пробуй этот вариант». Мне кажется, это важно, чтобы родители все-таки эти вещи фиксировали.

С возрастом у меня начался процесс переосмысления той строгости к самой себе, в которой я жила всю жизнь.

И стала думать, что это ограничение тоже чего-то меня лишало и лишает. Какого-то принятия себя и любви к себе. Потому что я внутри все время была таким солдатом – я все время что-то выполняла, какие-то задачи, которые перед собой ставила.

Ну вот, например, такой бытовой пример. Я еду в магазин – мне что-то нужно. Выхожу из магазина, купив что-то мужу, дочке, сыну, маме, но… не себе. И я вдруг поняла, что в этом тоже есть какой-то дисбаланс, что-то неправильное, так не может быть всегда. Что я заточена только на отдачу и какие-то претензии к себе. Поэтому сейчас я пытаюсь уравновеситься в другую сторону и сказать себе: «Нет, погоди-ка, давай ты на себя посмотришь, как-то с собой познакомишься, выяснишь: что тебе вообще нужно, что тебе нравится». Может быть, это связано еще и с тем, что дети подросли, и, наверное, у женщины в этот момент спираль жизни заходит на новый виток.

Когда-то я поняла, что если есть что-то самое-самое важное, то это умение говорить правду себе. Это так трудно. Но если ты нащупываешь в себе эту возможность контакта с самим собой, ты можешь себе сказать: ну, значит, вот здесь ты злишься, вот тут ты ревнуешь, здесь ты завидуешь, а вот этого ты боишься, вот это тебе не нравится. То есть если ты нащупаешь в себе возможность срывать вот эти масочки, которые очень часто надевают наши эмоции.

Но это дико сложно – находить эту правду. Мгновенно идет реакция замещения. А еще надо же разобраться – и это тоже постижение самого себя: как с тобой твоя собственная психология играет, что ты там себе накрутил. Но я, как мне кажется, немало этому времени посвятила в своей жизни. Не только потому, что я такой солдат. Мне вообще очень занимательна организация человеческой психики. И своей собственной тоже. Поэтому я как-то пытаюсь все время не потерять контакт с самой собой, чтобы себе не врать.

Для меня самое важное в прощении, это быть честным с самим собой, понимая, что ты можешь быть гадкой. У меня была одна знакомая, она говорила: «Я никогда никому не завидую». А я говорю: «Как же ты плохо себя знаешь». Она: «Правда! Я вообще лишена этого чувства». Я говорю: «Это свойственно каждому человеку. Это просто встроенная функция». Мы все завидуем. Ревность, зависть – все это от нашей природы, от нашего эгоизма. Так вот, если ты это про себя знаешь, мне кажется, и прощать другим полегче.

Обычно на чем ломается прощение? На том, что, когда это происходит по отношению к нам, мы говорим: «Я бы так никогда…» Это плохая схема. Хорошая схема: «Я так бы никогда, но зато вот так – запросто». И это помогает простить. Иногда не сразу. Иногда трудно это сделать. Но если и были в моей жизни чудеса, то они были связаны именно с прощением.

Я очень люблю Прощеное воскресенье, которое, к сожалению, сейчас в сознании очень многих девальвировалось – просто день массовой рассылки картинок, и уже начисто забывается суть. Но я его люблю, потому что в этот день заставляю себя подумать о тех, перед кем я виновата. И самый интересный эксперимент, который ты можешь произвести с собой, это попросить прощения у того, с кем сложнее всего это сделать. Когда думаешь: вот у этого обязательно попрошу, маме надо позвонить, папе, у мужа, конечно, попросить прощения, у детей, у подружки какой-нибудь. Но есть одна заноза в сердце, и ты думаешь: «Ну что, я писать, что ли, буду или звонить? Неловко, да и время прошло, уже забылось все». И вот когда ты себя ловишь на этом сопротивлении и говоришь: «Ага, вот от этого ты бежишь!!!» – вот тут-то какие-то волшебные чудеса и происходили.

Во-первых, этому человеку, сколько бы времени ни прошло, это надо. И во-вторых, это просто меняет контекст отношений, через много лет сшивает их заново, открывает какие-то новые коридоры. Такой поток энергии врывается между людьми, что думаешь: «Елки-палки, вот бы все время так, как в Прощеное воскресенье».

Был один человек, который на меня обиделся по какому-то идиотскому поводу – ну, это нужно было очень постараться, чтобы обидеться на меня в этих обстоятельствах. И я думаю: «Боже мой, да мне что, трудно, что ли? Он там сейчас мучается, что-то думает, напишу ему эсэмэску: «Прости меня, пожалуйста», – сейчас я этот волшебный ключик поверну, и все само собой сработает».

Пишу ему: «Прости меня, пожалуйста». И получаю в ответ такую снисходительную, какую-то барскую эсэмэс: ну ладно, я подумаю, но в следующий раз ты там, мать, поосторожней на поворотах. И я чувствую, что прямо закипаю. Красная пелена в глазах. Но я остановилась и думаю: прекрасно! Какой урок, Юля! Значит, во-первых, это не ключик и не волшебная палочка, а во-вторых, не надо было тебе самой так горделиво думать: «Да что мне, трудно, что ли, попросить у него прощения, я же сильнее, я умнее, благороднее, великодушнее». Каков запрос – таков ответ. Получи фашист гранату, что называется. Господь Бог – Он все регулирует жесточайшим образом.