Паршивая овца - [188]

— Благодарю за комплимент. Поехали дальше. Ты сидел у Кари и пил чай, а по другой стороне улицы шли Асбьерн Сэвог, Сирен, Хенрик Бернер и другие. А что случилось потом?

— Через некоторое время они вышли.

— Они?

Он кивнул.

— Но ни Сирен, ни Сэвога, ни Хенрика Бернера среди них не было?

— Нет.

— А потом?

— Я пил чай.

— Я уже понял, что ты пил чай. Наверное, ты выходил и в туалет, если ты столько пил?

— Да. И я вдруг видеть Сирен на улице.

— Сирен? Одну?

— Да. Она шла. А потом — дом загорелся.

— Подожди секундочку. Что имеешь в виду, когда говоришь «потом»?

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Я имею в виду… Две минуты? Пять? Десять? Полчаса?

— Я не быть уверен… Меньше, чем полчаса. Думаю, десять — двенадцать минут.

— И ты не видел никого из других?

Он покачал головой.

— И что потом?

— Я… Когда я видеть огонь, я кричать Кари, чтобы она звонить в пожарную службу. Но они уже выехали, так нам сказали. Мы бежать на улицу. Но дом горел. Хенрик Бернер стоял на улице, совсем растерянный. Он объяснился с полицией. Пожарные пытались проникнуть в дом, но напрасно. Я хотел идти, но полиция стала спрашивать меня. Я рассказать, Что видел, как эти трое входили в дом, вместе с другими, как другие вышли и Сирен. Хенрик Бернер рассказал, что все были пьяны. Что он тоже вышел, но Асбьерн Сэвог был внутри. И потом что-то взорвалось, и весь дом сгорел. Он хотел идти обратно, но это невозможно. Он только развел руками и сказал: «Асбьерна Сэвога уже не спасти».

— Нет. Если не считать того, что он до сих пор разгуливает по городу и оставляет после себя отличные отпечатки пальцев.

Латор склонил голову к плечу и вопросительно посмотрел на меня.

— Ты говорить… Ты считать…

— Что Асбьерн Сэвог жив. Но Хенрик Бернер умер, как и Сирен. Так что нет ничего удивительного в том, что за тобой гоняются.

Его губы беззвучно зашевелились, потом ему удалось произнести слова:

— Сирен? И она — тоже? — Он вновь бросил взгляд за окно.

Дверь в прихожую была приоткрыта, и я все время следил за входной дверью. Кроме того, я прекрасно изучил все звуки старого дома. Никто не открывал дверь подъезда, никто не попытался подняться по скрипящим ступеням.

— Кари Карсте — она тоже все это видела? Кто выходил, кто входил?

Он покачал головой.

— Я просто видел, потому что сидел лицом к окну. Я не комментировал это. Это было — просто как машины проезжают по улице, облака плывут по небу. Мы разговаривали о другом.

— Какие у вас были отношения с Кари?

— Отношения? У нас не было никаких отношений. Она белая женщина, я — черный. Это было совершенно невозможно в Южной Африке. Даже в этой стране это было трудно для нас обоих.

— Тогда, значит…

— Мы были просто друзьями, понятно?

Я не ответил. Я сидел и думал. В результате беседы я получил довольно много сведений. Однако мне все равно не хватало чего-то, что могло бы помочь воссоздать цельную и полную картину всех этих преступлений. Короче, мне не хватало ключа к тайне, как и прежде.

— Когда я был на хуторе у Ханса Хаугена у Люсефьорда… Я нашел там номер телефона банка в Лондоне. Что ты можешь мне об этом рассказать?

Он помолчал.

— Значит, я оставил его там… Это мой счет в банке на черный день. Я был уверен, что полиция захочет выслать меня именно в Англию. Я хотел звонить, чтобы узнавать, сколько у меня денег на том счете. Туда должны были поступить проценты. За несколько лет. Ты понимаешь?

— Счет на черный день — могу понять. А что насчет самого Ханса Хаугена? Ты знаешь, где он сейчас?

Он полез во внутренний карман пиджака и достал смятую бумажку.

— Он дал мне этот телефон. Сказал, чтобы я звонил — в крайнем случае.

Я посмотрел на номер телефона. По всей вероятности, где-то в центре.

— А где он может быть?

— Он не хотеть говорить. Я думаю, он бояться Хельгесена и Бернера, он тоже бояться.

— Я могу ему позвонить?

Он развел руками, давая понять, что это мое дело.

Я пошел в гостиную и набрал номер телефона.

Хауген ответил после второго гудка. Он пытался изменить голос, но я все равно тут же узнал его.

— Да? Алло?

— Хауген? Это Веум.

— О, Веум, я ждал.

— Да?

— Ты не знаешь, где сейчас Алекс?

— Знаю, в безопасности.

— Что ты хочешь этим сказать? В поли…

— Нет. У меня дома. Однако думаю, что в полиции он был бы в большей безопасности.

— Господи Боже мой! Я боялся… Они пытаются нас найти, Веум.

— Тебя тоже?

— Думаю, да. Они охотятся за всеми, кто посвящен в дело. Теперь наверняка и за тобой.

— Может быть. Где ты сейчас, Хауген?

— Я не могу этого сказать.

— Почему нет?

— Я не могу рисковать. Если кто-то подслушивает…

— Хорошо. Мы можем встретиться?

— Как мы можем об этом договориться, если нас подслушивают?

— Для того чтобы прослушать телефонные разговоры в Норвегии, надо приложить массу усилий. Кроме того, мы играем в казаков-разбойников не со службой безопасности.

— Нет, но…

— Нам нужно поговорить. Если хочешь знать мое мнение, то я бы посоветовал Латору пойти в полицию, и чем раньше, тем лучше.

— Нет, нет — об этом не может быть и речи. Его просто вышлют из страны.

— Уж лучше пусть вышлют, чем похоронят в Норвегии, тебе не кажется?

— Я… я перезвоню тебе, Веум. Через некоторое время. Из телефона-автомата. Верь мне.