Паровой каток - [17]

Вошел Боб, неся поднос с парящими чашками; ему едва удалось увернуться от жены, которая пыталась освободить на столе хоть немного места, столько там валялось проводов и всякой дребедени.

— Ну, лейтенант, — улыбнулся Боб, — как я рад вас видеть, дружище!

— Бобби, ты должен рассказать ему о кофе, — вполне серьезно заявила его жена. — Меня он не послушает.

— Полагаю, у него сегодня совсем другие заботы.

— Вот это правда, — согласился Крамер.

— Ладно, я пошла, можете заниматься, ребята, — сказала миссис Перкинс. — К сожалению, Боб, больше ничем помочь не могу.

Крамер закусил губу. Он продолжал помешивать кофе, не замечая, что не положил сахар.

— Прежде чем приступим, лейтенант, хочу, чтобы вы кое-что послушали. Исключительная вещь, вашей ленты я не коснусь, пока не прослушаем её.

И пришлось Крамеру ждать, пока Боб манипулировал кнопками на большом микшерском пульте, стоявшем у стены. Наконец он услышал голос Боба, вопрошавший: — «Какого вы мнения о современной эстрадной музыке, мистер Синатра?» Ответ прозвучал, несомненно, голосом самого знаменитого певца. Потом ещё один вопрос и снова ответ. Запись длилась восемь минут, и это явно не было подделкой.

Боб довольно усмехнулся.

— Ну что, здорово? — и объяснил ему, что записал одну радиопрограмму, стер вопросы репортера и потом с помощью второго магнитофона наговорил все как бы от себя.

— Неплохо, правда? — не отставал Боб. — Жена говорит, у неё просто мороз по коже.

Крамер допускал, что у него это могло быть тоже, не будь кофе таким горячим, но любил он именно такой, только пожалуйста, не надо молока.

— Ладно, так что вы мне принесли?

— Вот эту ленту — откройте, увидите, в чем дело.

Крамеру понравилось, как Боб обращался с коробкой, — вначале её положил, и только потом снял крышку. Он был неглуп, невзирая на маленькие слабости.

— Гм, тут кто-то постарался.

— Похоже.

— И ему многое удалось, кое-где прожег почти до середины, словно у пирога ломоть вырезал. К сожалению, на внешних слоях мало что уцелело.

— Неважно, любая информация, которую удастся добыть, пойдет в дело.

— Сделаю, что могу. Завтра у меня выходной, так что постараюсь поскорее.

— Я буду ждать звонка. Когда прийти?

— Скажем, около девяти.

— Ладно.

Крамер встал и хотел исчезнуть раньше, чем посыпятся вопросы, но, видно, сделал это недостаточно быстро.

— Где вы это раздобыли?

— В мусорном ведре.

— Это я заметил. Придется все отмыть, прежде чем начну. И неизвестно, чье это?

— Это личная собственность, уникальная в своем роде, по крайней мере, я так думаю.

— И больше вы ничего сказать не хотите, не так ли?

— Нет. Для этого есть свои причины.

— Спорю, я знаю, откуда вы его взяли.

— Куда там, за сто лет не догадаетесь.

Крамер уже был у двери, когда следующая фраза саданула его словно картечью.

— Это у вас из квартиры мисс Ле Руке.

— Откуда вы знаете?

— Она на первых страницах, начиная с раннего выпуска, — захихикал Боб, довольный до невозможности. Из кармана пиджака, висевшего на кресле, достал свернутый экземпляр «Газетт».

Крамер схватил его. Ну, за это кто-то получит, получит как следует, так что кровью захаркает! Глаза его пробежали по заголовкам:

«ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ ЗАГАДОЧНОЙ ДЕВУШКИ

Треккербургская полиция сегодня сообщила, что местная учительница музыки была найдена мертвой у себя дома — и что нельзя исключить возможность преступления.

Речь идет о мисс Терезе Ле Руке, 24-х лет, проживавшей по адресу Барнато Стрит дом 223В.

Полковник Джепи Дю Плесси, шеф отделения по расследованию убийства, сообщил вчера вечером нашему корреспонденту:

„Обстоятельства, сопряженные со смертью мисс Ле Руке, дают повод для серьезных подозрений. Но мы не определим, что предпринять, пока не получим заключения медицинской экспертизы. Пока что один из офицеров полиции начал предварительное расследование, пытаясь найти кого-либо из знавших жертву. Насколько нам известно, близких родственников у неё нет.

Я хотел бы воспользоваться возможностью и обратиться к общественности с просьбой о помощи, пригодится даже любая мелочь — предоставьте нам судить, относится ли она к делу“.

Полковник Дю Плесси добавил, что он убежден в объективном ходе следствия и напомнил о прежних успехах возглавляемого им отдела.»

Это было и все, но его хватило, чтобы Крамер разразился потоком проклятий и угроз, угрожая страшными карами всем и каждому.

— Как, черт возьми, об этом узнали газеты? — спросил он наконец, схватив Боба за плечо.

— Ну, я же не редактор, — защищался тот. — Но припоминаю что-то в колонке светской хроники, что вам может помочь. Загляните на четвертую-пятую страницы.

Крамер начал листать газету. Господи, как же он не заметил: наверху четвертой страницы был помещен громадный снимок, сделанный на приеме у бригадного генерала, и из-за спины того старого буйвола, стоявшего с поднятой пивной кружкой, выглядывала сияющая физиономия полковника Дю Плесси. Тот явно хотел воспользоваться удобным моментом: когда щелкнул затвор, подзывал к себе журналистов.

— Боже, дружище, ты совершенно прав, — вот в чем дело! А я-то надеялся, что здорово опередил тех мерзавцев! Но теперь материал с ленты мне нужен до шести часов.