Паром в никуда - [63]

Они вошли в лифт, Аджиев достал миниатюрную коробочку, нажал кнопку. Легонько пискнуло и лифт пошел вверх.

- Индивидуальная дистанционка,- понимающе покосился Федор на коробочку, котрую "китаец" убирал в карман пальто.

- Отстаешь от жизни, Стреляный,- хохотнул тот.- Посмотри на табло. Федор посмотрел и свистнул в изумлении - в порядковом перечислении этажей отсутствовала цифра "пять". Естественно, не было и кнопки.

- Вся лестничная площадка обшита снаружи стальными листами,пояснил Артур Нерсесович.- Естественно, перестроен лестничный марш и само ограждение. Так что для остального контингента данного дома пятый этаж в этом подъезде отсутствует напрочь.

- Ни хрена себе,- откровенно изумился Федор. У него порой действительно мозги выворачивались наизнанку от очередной "сверхидеи" какого-нибудь нового русского. Вот уж действительно Россия-матушка рожает непредсказуемых гениев. В том числе и от архитектуры.

Они вышли из лифта и направились к огромной двустворчатой двери из мореного дуба. Отделкой коридор смахивал на офис частной фирмы.

Пока Аджиев отпирал ключами два замка, Федору пришла в голову мысь.

- Послушай, вундеркинд,- съязвил он,- а что ты будешь делать, если вдруг лифт испортится?

- Этого в принципе быть не должно - слесарь ЖЭКа "запрессован" лично мной. Но если все же...- не договорив, Артур Нерсесович вновь достал коробочку и нажал кнопку. Вновь пискнуло, и одна из панелей в стене "офиса" поехала в сторону, открывая проход на загаженную окурками лестницу. Снова писк - дверь мягко закрылась.

- Фазаны, говоришь?- Федор покрутил головой.- Ну-ну...

Средняя квартира, собственно, была ему знакома: старинное оружие и портреты в коридоре, переделанном теперь под галерею, полотна пейзажистов и огромное зеркало в столовой и иконы в бывшем кабинете профессора. А вот это уже нечто нововведенное - одна из перегородок в однокомнатную соседнюю квартиру была убрана, окна заделаны наглухо, в потолок вмонтированы притопленные софиты. А все стены были отданы картинам.

- Интересуешься?- Аджиев мягко щелкнул клавишей выключателя, подрегулировал автоматикой угол наклона софитов... И на Федора вместе со светом вдруг обрушилась гамма неиспытываемых доселе чувств: восхищения, растерянности, смешанных с почти мистическим ужасом. Картины на стенах ожили - каждая на свой лад. Словно прекрасные женщины, просыпающиеся в разное время - по мере передвижения взгляда. Артюхову довелось как-то побывать в музее - их комсомольский отряд водили на экскурсию. Впечатления остались: строгие залы, чопорные гиды, разъясняющие влияние эпохи Ренессанса на развитие человеческого общества, картины Рафаэля, Леонардо да Винчи...Все по полочкам: живопись, баталии, портреты, натюрморты. В этой комнате все полотна были перемешаны во времени, пространстве и сюжетном исполнении. Взгляду не за что было зацепиться, вырвать из общей массы ту изюминку, на которую можно смотреть безотрывно, рискуя нажить близорукость. И в то же время хотелось охватить все сразу, рассмотреть досконально, до мазка, штриха, полутона - все было ново, живо и ошеломляюще интересно. А все не получалось - кругом шла голова. Да так, что Федор поневоле зажмурился.

- Это пойдет,- Аджиев сзади сжал его плечо.- Со мной было такое же, когда я впервые разглядывал это. Нужно научиться смотреть "в трубочку". Вот так,- он сжал кулак, оставив в нем отверстие, поднес эту "трубочку к глазу, прищурив другой, и принялся водить этим "моноклем" по стенам.- Попробуй. Вообще-то, можно и потом, не среди ночи же. Лучше скажи, какая картина тебе понравилась больше всех.

Федор молча подошел к "Невостребованной страсти".

- Она живая. Кто писал твою супругу?- он испытывающе взглянул на Аджиева.

- Не волнуйся, не Раздольский,- натянуто усмехнулся Артур Нерсесович.- Просто у него талантов нет таких. Это сама Елена Сергеевна рисовала. Все картины.

- Да их хоть сейчас в Сотсби выставляй - пошутил Федор.- Завалят долларами. Правда, я в общем-то дилетант по данному профилю...

- Не волнуйся, московские эксперты, которым я показывал все эти полотна, того же мнения,- Аджиев смотрел на Федора напряженно, с ожиданием. Но услышал совсем не то, на что надеялся.

- Эх, и мудак же ты, Артур Нерсесович - извини, но мягче сравнения не нашлось. Такую женщину загубить...

- Я ее загубил, да?- тут же вспыхнул "китаец". Ты более, чем кто-либо другой, осведомлен о ее шашнях с этим полуюристом Раздольским. Сам же мне приносил кассеты-компромат на них. За которые, кстати, оторвал неплохие бабки,а? И теперь еще смеешь упрекать меня в чем-то. Да я ее пятнадцать лет назад на руках тащил от самого ЗАГСа до порога дома, понял.

- Ну и продолжал бы дальше носить,- в свою очередь взвился Стреляный, помимо воли потянувшись рукой к потайному карману брюк.- Что ж ты бросился разменивать свою большую любовь к Елене Сергеевне на мелочную одноразовую - к проституткам? И если ты уж так ценил свою законную супругу, зачем тебе нужна была Светлана? Все мы, мужики, кобели грешные, как правильно сказала одна моя любимая артиска эстрады, но зачем, скажи, ты кичился этим перед супругой? Правильно, унизить ее хотел. А униженных, знаешь, жалеют. И подбирают, и поднимают с колен, и вытирают им слезы, чтобы заставить почувствовать себя полноценной женщиной. Так вот, Раздольский, как бы это тебя ни коробило, из таких вот жалельщиков, которые ценят в женщине прежде всего именно женщину, а не макет для секс-экспериментов, надувную бабу, наконец. И вот когда это до тебя в конце-концов дойдет, а дойдет непременно - ты поймешь, какую женщину потерял.