Пароль «Аврора» - [26]

Правду Тоха не сказал бы Толяну даже под пытками. Правда заключалась в том, что ему отчаянно не хотелось встречаться глазами с Кириллом. Ни за что и никогда!

Среди Диких бытовало мнение, что то, что случилось, устроили «яйцеголовые», экспериментаторы хреновы. А теперь, понимаешь, сами под землей засели и живут припеваючи, а простые люди тут, как мухи, мрут. Если «цивильные» были Бункеру благодарны – за лекарства, генераторы, защитные комбинезоны, – то Дикие подземных жителей ненавидели. От нападения Бункер спасало лишь то, что самый тупой Дикий понимал: хоть ты тысячу бойцов к люку пригони, умникам любые их выходки – что слону дробина.

Тоху выкрали из родного дома в возрасте, уже вполне сознательном, и ненависть новых соплеменников к Бункеру он впитать не успел. Относился к его обитателям, в общем, равнодушно. Когда Корявый пообещал самому своему шустрому и удачливому шпиону вернуть сестру в обмен на какого-то бункерного задохлика, обрадовался такой перспективе до смерти. Он ведь не знал тогда, кто украдкой обронит нож на болоте. И кто заступится за сестру перед Сталкером, тоже не знал.

Три месяца назад, пробираясь с добытыми вестями к Толяну, уколы совести Тоха в себе давил. Помнил, что спасает Верку, дороже которой никого нет. Даже насмехался про себя над бункерным – вот же дурачина жалостливая! А сейчас тот оброненный нож его будто по сердцу резал.

Толян уговаривать Тоху не стал, просто позвал Лысого с плетью. И пригрозил, что это еще цветочки, в следующий раз казанский отсюда своими ногами не уйдет. И потопал Тоха «в гости».

Он уже тогда решил, что поможет бункерному бежать. Помнил Кирилла таким, каким тот был на поляне в лесу. А увидев хмурого темнокожего парня, обернувшегося из-за стола, в первый момент его даже не узнал.

Поняв, что это все-таки бункерный, и увернувшись от первого удара, Тоха успел подумать, что теперь ему, чтобы умника в захвате удержать, из штанов пришлось бы выпрыгнуть. И что зря он сомневался – такой парень уже ни перед чем не остановится. Все, чего Тоха хотел, оказавшись с бункерным в камере и дожидаясь, пока тот очухается – это понять, готов ли умник рисковать, чтобы сбежать отсюда.

Про себя-то он, еще корчась под ударами плети, твердо все решил. Так мерзко, как здесь, ему нигде не будет. Раньше из-за Верки себе на горло наступал, а теперь – ради чего перед Толяном стелиться? Чем так жить, пусть уж лучше бывший приятель красавчик пристрелит, глядя в глаза, или Сталкер шею свернет.

Тоха хорошо понимал, что этот, новый, бункерный вряд ли ему поверит. Но другого выхода у парня нет. Тоха хорошо запомнил угрюмые слова Толяна:

«Смотри мне, раскрути умника на базар! Пустой не возвращайся. А то от Стелки-дуры пользы, что от свиньи в балете. Он с ней словом-то не перемолвился, молчит, как пень. Уткнется, говорит, в свой ящик и печатает. Что печатает – хрен его поймет. Может, по делу, а может, и фуфло крутит… Думает, я поумнее его не найду!»

И сомнений в том, что Толян настойчиво ищет «поумнее» – человека, у которого хватит знаний проверить, чем на самом деле занят Кирилл, – у Тохи не было.

Глава 8

Бункер. 53 дня после возвращения. Даша

– Даш!.. Спать идем?

– Что?

Даша вздрогнула и посмотрела на экран. Там шли финальные титры. Фильм, оказывается, закончился.

– Да-да, идем.

Субботние утра перед сном «малыши» традиционно проводили в конференцзале, за просмотром исторических фильмов. Иногда Любовь Леонидовну удавалось уговорить, и тогда троица смотрела шедевры из коллекции «классика мирового кино». Даша предпочитала «классику», Кирилл, тогда еще не отделившийся от них с Олегом, любил исторические, а толстяку было все равно, он давно научился протаскивать в кинозал планшет. Так было до того, как Кирилл ушел из Бункера. А после возвращения он к друзьям во время просмотра не присоединялся, жизнь приятеля сильно переменилась.

Само собой как-то получилось, что после возвращения Кирилл перешел в разряд взрослых. Он с вечера до утра пропадал в лаборатории, потом шел «тренироваться» – поднимался наверх, на стадион, где вытворял очень странные вещи, Даша пару раз наблюдала, – и спать, по словам Олега, ложился поздно. Даша однажды слышала, как на зов Любови Леонидовны: «Кирюша!.. Малыш!.. Пойдем фильм смотреть?» Кирилл вежливо отозвался: «Спасибо. Я занят, к сожалению», – и Любовь Леонидовна ничего не ответила. Тем самым, поняла Даша, раз и навсегда признав право бывшего «малыша» поступать так, как считает нужным.

Кирилл очень изменился. До его ухода из Бункера у них с Дашей не было друг от друга секретов. С Кириллом, в отличие от Олега, Даша могла поговорить о чем угодно. Знала, что он всегда внимательно выслушает, порадуется за нее или посочувствует. Теперь же – она поняла это еще в больничной палате, когда Кирилл впервые пришел в себя, – ему стало не до нее. Похоже было, что Даше и Олегу места в его мыслях вообще не осталось. От общения Кирилл вроде бы не уклонялся, но почти круглосуточно бывал занят. А если и находил время поговорить, Даша неизменно чувствовала себя несмышленышем. Ее лучший когда-то друг за эти полгода превратился в человека, равного по возрасту и опыту взрослым, а они с Олегом остались теми, кем были – «малышами», всеобщими баловнями и любимцами.