Парни из Островецких лесов - [9]
— Хорошая работа, ребята!
Все прошло так удачно, что они сами удивляются. Хотелось бы сделать еще что-нибудь. Чувствуется какая-то неудовлетворенность, избыток энергии. Хотелось бы исчерпать ее до конца, чтобы вернуться усталыми и радостными и одновременно иметь право доложить:
— Начальник, докладываю о выполнении задания. Три телефонных столба повалены в назначенном районе. Кроме того, по собственной инициативе мы осуществили…
Вот именно, что осуществили? Вот если бы поднять на воздух какой-нибудь поезд. Можно бы, но чем? Это была бы настоящая партизанская работа, экзамен, который дал бы право попасть в лес. К тому же ночь темная, партизанская ночь, специально для такой работы. Если бы хоть у одного из них была с собой взрывчатка, то этой же ночью какой-нибудь поезд взлетел бы на воздух. А пилой не подпилишь путей, топором не открутишь гаек…
Здзих соображает, что бы еще такое сделать. Хлопцы сегодня готовы на все.
Вдруг приходит одна мысль.
Здзих останавливается под столбом с проводами высокого напряжения. Столб одиноко стоит в поле, раздвоенный внизу, как будто остановился в своем движении через поле, чего-то ожидая.
Метек, Юрек, Стасек стоят рядом с Здзихом, который рукой обнимает одну из конечностей столба, прижимает к ней ухо и смотрит вверх. Столб звенит напевом дрожащих на ветру проводов. Прямо над головой табличка с предостерегающей надписью: «Осторожно, высокое напряжение». Над надписью — череп.
— Ребята, а что, если…
Каждый оглядывает столб снизу вверх. Самое опасное именно там, наверху. Сейчас ночь. Темно. Что случится, если провода упадут на землю? Ударит или не ударит током? В темноте нетрудно запутаться в таком проводе. Тогда не будет спасения.
Но риск привлекал. Это было именно то, что они искали в эту ночь и чего им не хватало.
А эффект? Островецкое гестапо, внезапно лишенное телефонной связи, а несколькими минутами позже и света. За эти несколько часов страха гестаповцев стоит пойти на этот риск. А островецкие фабрики, заводы? Остановятся все механизмы, упадет продукция. Погаснет свет и в островецких домах. Каждый поймет, что это не просто авария, что это дело людей из леса. Их дело.
Так что польза есть, и большая.
— Ребята, время идет! — решился Здзих и для примера первый взялся за пилу.
Кто-то отпихнул его, схватился за рукоятку:
— Я тоже могу…
На этот раз дело пошло быстрее, чем с телефонными столбами. У них уже есть опыт. Подпиленный столб начал покачиваться. Юрек взглянул вверх: серое небо, перечеркнутое двумя темными длинными линиями проводов. Через мгновение тяжесть, висевшая на проводах, обрушится вниз. Подпиленные поверхности столба трутся друг о друга, поскрипывают. Это звучит грозно и предостерегающе. На какую сторону упадет столб? Его вершина начинает колебаться. Скрежет пилы умолкает. Нет, это еще не конец. Надо подрезать. Осторожно, медленно, с трудом зубья пилы продираются через последние сантиметры.
В какое-то мгновение Юрек чувствует, что пила в его руке застыла и какая-то сила вырывает ее у него из рук.
— Осторожно! Лети…
Раздается быстрый топот ног, грохот, и чудовищный, слепящий блеск ударяет в глаза…
Юрек лежит на земле и ничего не понимает. Медленно поднимает ноги, руки — все в порядке. Только в глазах все еще темно. Откуда-то издалека доносится до него чей-то голос:
— Юрек, ты что? Юрек!
Юрек видит над собой искрящиеся глаза Здзиха.
— Ничего, — отвечает Юрек. — Черт! Что это было?
— Молния и гром. Но уже после грозы…
Только теперь Юрек чувствует мелкие капельки дождя, падающие ему на лицо. Как после настоящей грозы. Он медленно поднимается. Кругом стоят друзья. Рядом на земле лежит длинный, темный предмет, торчат оборванные провода.
— А ведь было! — говорит кто-то со страхом и удивлением.
— Было, да сплыло.
Еще один взгляд на место операции, и они уходят.
Вдалеке вырисовываются строения Людвикува. Здесь надо разойтись. Большая группа может привлечь внимание. Здзих входит в дом. В комнате на столе излучает желтый свет керосиновая лампа. Навстречу ему выходит отец.
— Знаешь, отец…
— Можешь не говорить. Видно было даже здесь. — Он похлопал сына по плечу, потом взгляд его темнеет. Он внимательно вглядывается в лицо сына. — Здзих, ты знал такого, как его там… Петрушку?
— А что?
— Его взяло гестапо…
Рация
Поезд, как всегда, опаздывал. Богусь прогулялся по перрону раз, другой, заглянул через окно к дежурному и вернулся в зал ожидания. Густой, смрадный табачный дым плыл голубоватой полосой по всему залу. Около буфета было людно, там звякали кружки с пивом, время от времени раздавался чей-нибудь пьяный, хриплый смех.
Богусь не знал фамилий этих людей, но ему было достаточно одного взгляда, чтобы почти точно определить, кто они и чем занимаются. Те двое, у стойки, похожи на торговцев табаком. Можно биться об заклад, что их портфели и карманы набиты связанными в толстые пачки банкнотами, путешествующими в направлении, противоположном товару.
Чутко дремлющий молодой человек, сидящий с обшарпанным портфелем на деревянной лавке, определение не имеет ничего общего с теми. Богусь оценивает его как человека той же категории, что и он сам. У двух упитанных, дебелых теток в корзинах груды мяса и жира, прикрытые не первой свежести тряпьем.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.