Парни из Островецких лесов - [40]

— Мох погиб, — пролетело по рядам.

— Мох, кто это был Мох? — спросил один из крестьян. — Это брат вон того, в середине, майора Зигмунта.

— Майора?

— Да. Нашего майора.

В гестапо

Богусь сидел напротив письменного стола и рассматривал лицо гестаповца. Круглое, производившее впечатление опухшего, оно явно не соответствовало маленькой, тощей фигуре немца. Низкий лоб закрывали волнистые, аккуратно причесанные рыжие волосы.

Богусь сделал вывод, что по внешнему виду Вилли Мюллер отличается от своих коллег, носивших фуражки с черепом. Те, кого он встречал до сих пор, были в основном высокого роста, широкоплечие, сильные. Мюллер же имел, по-видимому, другие достоинства, которые в его работе ценились не меньше, чем физическая сила. Сам Мюллер процедуру побоев поручал обычно своим помощникам. Он предпочитал беседовать с уже «готовой» жертвой, предварительно «обработанной» другими. Мюллер считал себя превосходным теоретиком и знатоком изощренных методов допроса. И надо сказать, что они иногда достигали цели…

Однако в последнее время обер-лейтенанту хлопот прибавилось. Несмотря на то что за время оккупации в Островце было проведено несколько публичных экзекуций, это все же не смогло запугать местное население, о чем свидетельствовали участившиеся случаи саботажа на фабриках и заводах и действия «банд». Почти ежедневно поступали донесения о нападениях партизан на немецкие гарнизоны и диверсиях на железных дорогах. Поэтому не удивительно, что Вилли Мюллер, отвечавший за спокойствие и безопасность в этом районе, был последнее время крайне раздражен. Обстановка не улучшалась, а телеграммы из Варшавы требовали принять более энергичные меры. Каждый раз, повертев такую телеграмму в руках, обер-лейтенант смеялся про себя: «А у вас в Варшаве лучше?»

Разумеется, легче всего сваливать вину на подчиненных. Находясь в Варшаве, он тоже, вероятно, слал бы в Островец телеграммы, немногим отличающиеся по содержанию от тех, которые получал сам.

Правда, в душе он признавал, что последние события не давали особых поводов для радости и оптимизма. Такие факты, как захват Илжи и опустошение складов под носом у немецкого гарнизона, могли вывести из себя руководство.

Обер-лейтенант, оправдывая себя, обвинял армейских солдат и офицеров в трусости. Правда, это ни в коей мере не умаляло его вины. Сколько раз пытался он заслать своего человека к партизанам, и каждый раз эти попытки терпели крах. Когда ему казалось, что он достиг цели, поступало неожиданное сообщение о том, что его план сорвался. Однажды ему удалось завербовать Петрушку, но тот вскоре исчез при довольно странных обстоятельствах.

В другой раз к одному из его осведомителей пришли двое неизвестных, после чего обер-лейтенанту пришлось вычеркнуть его фамилию из списка агентуры.

Впрочем, Мюллер считал, что ему и так удалось добиться многого. Вот и сейчас на его письменном столе лежали фотографии руководителей местных «банд». Правда, изображения получились расплывчатыми, но, глядя на них, обер-лейтенант мог хоть как-то представить себе лица своих заклятых врагов.

Еле сдерживая бешенство, он перекладывал эти фотографии с места на место. С фотографий смотрели на него все те же глаза неизвестных ему людей с ничего не говорящими псевдонимами: Сашка, Фелек, Зигмунт, Вицек…

Сколько раз, когда он прогуливался с собакой по улицам города, ему казалось, что из толпы прохожих на него смотрят глаза тех людей, которых он разыскивает. Разумеется, это только плод его фантазии, но неприятным было само чувство, что и за ним могут следить. Частенько он с тревогой думал о том, что в один прекрасный день эти люди явятся к нему домой непрошеными гостями именно в то время, когда он меньше всего их ожидает.

Богусь украдкой смотрел на фотографии и с беспокойством ожидал дальнейшего хода допроса. Мюллер как будто не замечал его. Мысленно он был в это время в другом месте. Ему казалось, что он стоит навытяжку перед самим начальником полиции округа, а тот задает один за другим вопросы, на которые обер-лейтенант не может найти ответы.

— Что сделали вы?

Да, что сделано, чтобы предотвратить, уничтожить, раскрыть?.. На каждый из этих вопросов Мюллер мог бы дать обстоятельный ответ, но вряд ли его ответы прозвучат убедительно. Он мог бы перечислить, сколько человек арестовано, вывезено, казнено. Однако «банды» не только не были ликвидированы, но и стали действовать с каждым днем все смелее и смелее.

Разумеется, Богусь не имел ни малейшего представления о том, какие заботы одолевают обер-лейтенанта. Впрочем, сейчас ему было не до этого — хватало своих переживаний. Вот уже несколько дней он находится в руках гестапо. Однако до сих пор он еще ничего не придумал, чтобы попытаться вырваться отсюда. Кроме того, он чувствовал свою вину перед Чесеком, которому пришлось разделить его участь. Богусь не мог простить себе, что они так глупо попались. Они шли с Чесеком на задание, как вдруг услышали скрип тормозов и увидели остановившуюся перед ними закрытую военную автомашину. Это было для них полной неожиданностью. Они остановились в растерянности, не зная, что предпринять. Их втолкнули в машину и привезли сюда.