Парни из Островецких лесов - [22]

— Да, жаль.

— Он так рвался в лес.

— Придет.

— Конечно, придет, но когда?

— Может быть, вырвется.

— Может быть…

Когда они уходили из Островца, Богусь находился где-то в пути. Они даже не попрощались с ним. Во время последнего разговора он пригрозил, что если его не пустят, то он сам уйдет.

— А после войны на поезд даже глядеть не буду. У меня он вот здесь! — Он показал на шею.

После войны. Что означали эти слова? Когда это будет? Близко ли это или далеко?

— Как это будет после войны? — задумался Здзих.

— Поживем — увидим, — ответил Богусь.

— Так. Только доживем ли? — с сомнением промолвил Юрек.

Здзих глубоко задумался.

— Кто-нибудь из нас доживет, — сказал он. — Кто-нибудь должен дойти…

На следующее утро Богусь уехал. Они поклялись: «Как бы там ни было, быть всегда вместе». Если это только будет возможно. А неделю спустя оказалось, что это невозможно. Здзих с Юреком ушли в лес. Богусь уехал в Краков с заданием доставить радиостанцию, предназначенную для чехословаков.

Сухо трещали ветки под ногами. Каждый шаг казался им очень громким. Когда подходили к просеке, Здзих поворачивался спиной вперед и так продолжал идти. Делал он это отчасти в целях маскировки, а также и для того, чтобы показать Юреку свою осведомленность в партизанских уловках. Юрек шел за ним следом. «Партизанские приемы», — догадывался он. Кто-нибудь неопытный подумает, что они шли в противоположную сторону.

— Много дадут патронов?

— Двадцать — пятьдесят штук…

— Мало!

— Если все попадут в цель, то много.

И снова минута молчания. Юрек идет след в след за Здзихом, мысленно стараясь понять, много это или мало — пятьдесят патронов.

— В какой отряд нас возьмут?

— А в какой бы ты хотел?

— К Горцу.

— Ого!

— Что значит «ого»?

— Горец отбирает лучших. Все другие — в сторону.

— Я — не все другие.

— В таком случае, возможно, возьмет. Если постараешься, — добавил Здзих, помолчав.

Они выходили из густых зарослей, когда неожиданная команда «Стой!» задержала их на месте.

Громко треснули ветви под сильными шагами, ноги ушли в глубокий мох. Юрек увидел перед собой незнакомого человека с винтовкой, направленной в их сторону.

— А, это ты, Здзих! — Человек приставил винтовку к ноге.

— Привет!

— Привет! Что это за парень? — партизан кивнул в сторону Юрека.

— Свой. Идет в отряд. Они там?

— Там.

Слово «там» оказалось вполне исчерпывающим, Здзих ускоренными шагами шел в известном ему направлении.

— Далеко?

— Нет, уже на месте…

Они спиной вперед перешли очередную просеку и углубились в высокий лес. Юрек осматривался вокруг, стараясь увидеть партизанский лагерь. Он предполагал, что они выйдут на обширную поляну, на которой расположились партизаны. В центре поляны будет гореть костер, и дым его будет подыматься к вершинам высоких сосен.

Тем временем они прошли через старый лес, и Здзих направился в молодой сосновый лесок. Деревья росли здесь тесно, одно к одному, создавая почти непроходимую чащу. Они, согнувшись, продвигались с трудом. Сосновые иголки кололи лица, воздух был пропитан густым запахом смолы. Юрек видел перед собой ссутулившуюся спину Здзиха и его голову, наклоненную вперед. Он так ловко передвигался в густых зарослях, что можно было подумать, что для него это был естественный способ передвижения. Неожиданно Здзих остановился возле молодой сосны и выпрямился. Юрек замер рядом с ним.

То, что он увидел, ни в какой мере не соответствовало тому, что еще минуту назад рисовало его воображение. Среди деревьев лежали несколько десятков людей в самых различных позах. В гражданской одежде и портупеях, они выглядели как переодетые для маскарада.

Из-под лихо сдвинутых на затылок шапок глаза их смотрели внимательно и настороженно. В центре стоял высокий мужчина в военном мундире, с двумя гранатами, заткнутыми за пояс, пистолетом, свободно висящим на плетеном ремне, и бельгийским ручным пулеметом в руках. Юрек окинул восхищенным взглядом фигуру этого человека и затем не без разочарования посмотрел на лицо: розовые, как у девушки, щеки, кроткие глаза и почти детский взгляд.

В это время Здзих направился именно в сторону высокого мужчины и остановился перед ним в положении, которое в действительности должно было означать стойку по команде «Смирно».

— Гражданин командир, разрешите доложить, прибыл.

Офицер приложил два пальца к фуражке и указал на Юрека:

— А этот?

— Это… Француз…

— А, Француз! — Он в течение минуты испытующе смотрел на мальчика. — Ну, если все так, как ты рассказывал, то порядок. Проверим! Лёлек, — обратился он к одному из партизан, — возьми Француза в свое отделение. А сейчас дай ему работу.

Когда Здзих закончил церемонию приветствия с остальными партизанами, Юрек приблизился к нему.

— Как его зовут? — спросил он почти шепотом.

— Кого?

— Командира…

— Как это: как зовут? Горец!

— Горец?!

Это имя было широко известно в округе. Особенно после того случая, когда он с несколькими людьми среди бела дня разоружил немецкий гарнизон в Цмелюве. Да и позднее из лесу часто доходили слухи о его успехах. Юрек представлял его совершенно другим. По его мнению, эти розовые щеки совсем не подходили партизану, и тем более Горцу.

— Будешь в моем отделении. — Голос Лёлека вывел его из задумчивости. — Идем, познакомлю тебя с ребятами.