Парижский треугольник - [25]

– Он искренне обо мне заботится.

– Не сомневаюсь. Но не забывай, что сейчас он просто тебя жалеет, основная его задача – стать твоим любовником, и, знаешь, Мэг, мне кажется, ты ему интересна, пока недоступна.

– А как же кофе по утрам?

– Брось, я это ляпнула в сердцах. Я-то знаю, что вы еще не спали…

– Так что же вы от меня хотите?

Мелани отвернулась. В голосе ее появились слезы:

– Сейчас он, похоже, действительно любит тебя. Когда ты вечером отправляешь его домой, мы с Юджином видим одну и ту же картину, как он часами слоняется по дому, сжимая кулаки в карманах. Или напивается виски до бесчувствия. И ему совершенно наплевать на нас, на других людей, которые приходят в дом. Тяжело ему дается роль твоего утешителя!

– Чем же я могу вам помочь, раз все так безнадежно?

– Перестань наслаждаться своим триумфом, Мэг. Когда-нибудь и ты станешь старой… Конечно, вряд ли мы с Грегом сможем что-то слепить заново, но я хочу попытаться. Пусть мы разведены, пусть мы далеко друг от друга, но я тебя прошу: не мешай мне.

Мэг готова была проникнуться сочувствием к бедной женщине, но что-то мешало ей до конца поверить Мелани.

– Я ничего не могу обещать, – сказала она, немного подумав, – вы должны понимать, что если Грег поедет за мной в Париж, удержать его будет очень трудно.

– Я сделаю так, чтобы он не увязался за тобой.

– Это уже ваши проблемы. Я привыкла к его присутствию, он стал мне близким человеком за это время. То, что он делает для меня, – дорогого стоит. Я не могу грубо оттолкнуть его, хотя и никогда не стану проявлять инициативы.

Лицо Мелани изменилось, для нее разговор был окончен. Она встала из кресла с видом победительницы и снова посмотрела на Мэг сверху вниз:

– Деточка, ты еще мало жила, и не знаешь, что такое настоящая любовь. Ты оттолкнешь его, потому что я тебя об этом попросила.

Она подхватила свою кокетливую сумочку из крокодильей кожи и бросила через плечо:

– Да, и еще: не думай, что я буду просто так сидеть и ждать. У тебя во Франции, наверное, тоже есть свои интересы. Так вот смотри, как бы они не пострадали.

Париж ворвался в жизнь Мэг, как поток свежего воздуха в открытое окно. Сначала она целыми днями одна бродила по улицам и никак не могла поверить, что свободна. Теперь, когда у нее нет больше Вашингтона, когда прошлое не тянет назад, ей хотелось вкусить все блага жизни сполна. Она любила эту страну, она была тут рождена, и никто больше не разлучит их. Конечно, как оно подобает вдове, Мэг не слишком бурно проводила время. Да этого ей и не хотелось, она просто наслаждалась тихим счастьем.

Первое время они с Оскаром жили душа в душу: он гулял с друзьями дни и ночи напролет, она открывала для себя новые улочки и магазины Парижа. Встречались молодые люди только по утрам, за завтраком – так, в мире и согласии, прошел почти месяц.

Мэг попросила его пока не сообщать о случившемся Алексу, а он сказал, что с ним и не виделся, потому что две недели отмечал свою премию, а потом Алексу стало некогда. Вручение прошло успешно, от денег в тот же вечер не осталось ничего, зато у самых модных парижских клубов появилось много хлопот с утра.

– В общем, погуляли весело, – закончил Оскар свой рассказ.

Он уже час сидел в комнате Мэг, где традиционно выслушивал восторженный утренний монолог на тему «Как я проведу остаток жизни».

– Оскар! Ты не представляешь, как я счастлива, что снова во Франции! Жаль, что это произошло из-за печальных обстоятельств, но главное – возврата к прошлому не будет.

Оскар досадливо причмокнул и покачал головой:

– Тут вот, Мэг, мы подошли к одному неприятному вопросу…

– Ты меня выгоняешь? Давай подождем, пока я не куплю себе хороший дом. У меня теперь много денег!

– Да живи ты здесь до конца жизни!

– А в чем же неприятность?

Молодой мужчина вздохнул.

– Я по поводу возврата к прошлому. Папа сегодня прилетит.

– Ах ты! Не усидел!

– Нет, не усидел. У них там что-то с маман опять происходит. В общем, он просит политического убежища.

– Ах ты!

– Мэг, что с тобой?

Она лихорадочно соображала. Если Грег приедет сюда, то свободе придет конец, да и Мелани она подала твердую надежду. А впрочем, черт с ней, с Мелани. Последние слова этой женщины заставили Мэг пожалеть о своем обещании не проявлять инициативы. Похоже, та просто считает ее за дурочку, да еще и угрожает. Пусть побесится. Мэг посмотрела на себя в большое зеркало, висевшее напротив кровати, и настроение сразу поднялось. В мягких складках розового шелка сидела, поджав под себя ноги, красивая молодая женщина. Волосы ее рассыпались по плечам черным атласным водопадом. Да, Алекс был прав, надо немного постричь их, но все равно красиво. Слишком худа, пожалуй, потому что ключицы раньше так не выступали, а в остальном – плечи и руки уже снова можно выставлять напоказ и носить открытые платья или майки – это все ей так идет! Кожа снова стала золотисто-бежевой, и под глазами уже нет кругов.

– Мэгги! – Оскар разглядывал ее, чуть отойдя в сторону, как художник, которому попался любопытный натюрморт. – Да ты никак вздумала охмурить папика!

– А что мне его охмурять? – Она, не стесняясь Оскара, вертелась, сидя в кровати по-турецки.