Парижская тайна, или Истина в вине - [8]

– Вы что, к нему неравнодушны?

Она вздрогнула:

– С чего ты это взял? Холодно, поехали.

И Елизавета Петровна полезла в машину. Поехали. Он недоумевал. Но, по крайней мере, хоть что-то прояснилось. Она не только эксклюзивное вино едет пить. У нее далеко идущие планы. Уж не матримониальные ли? Жаждет реванша. Неужели слухи достоверные? Якобы когда-то, давным-давно, она была увлечена хозяином этого замка…

– Это первая его попытка общения с того самого дня, как… – Она вздрогнула. – В общем, мы, его друзья, не смогли отказать. Напротив, обрадовались. Не думаю, что будет весело, но, по крайней мере, мы осмотрим знаменитые вороновские погреба. Странностям не удивляйся.

– А что, есть странности?

– А ты ничего не замечаешь?

Он глянул в окно и с удивлением спросил:

– Что это?

– Ты имеешь в виду трактор с бороной?

– Да. Это похоже на государственную границу. Полоса заграждения. Перепаханная земля.

Она вдруг рассмеялась:

– И в самом деле! Как на границе! О! Это забавная история! Когда Воронов скупил у деревенских двадцать гектаров земли в дальнем Подмосковье и построил замок, он попытался наладить отношения с местными жителями. Открыл магазин в деревне, провел газ, выплатил компенсацию селянам за захваченные огороды. Когда в погреба стали завозить вино, пошли слухи. Шофер сказал трактористу, тракторист жене… Ты представляешь, что такое в деревне спиртное? Это ж валюта! Главная ценность! И как-то ночью к Воронову наведались местные, сам хозяин был в это время в отъезде. Залезли в погреб, выпили арманьяк тридцатилетней выдержки, часть бутылок переколотили. Коллекционное вино! Зачем им пить кислятину с низким градусом? Они даже не представляли, сколько это может стоить! «Краснуха», и все. Воронов был в бешенстве. С тех пор он объявил деревенским войну. Поставил вокруг всего участка глухой забор, нанял охрану. Рва вокруг замка нет, как во времена Средневековья, но есть пограничная полоса. Трактор постоянно ее перепахивает. Если на пашне обнаруживают следы, тут же поднимают тревогу. Так Дмитрий Александрович борется с пьянством, – с иронией сказала она.

– А много у него людей?

– Хватает. Во всяком случае, они вооружены. И у них злые собаки. Как я его понимаю! Он, бедняжка, столько пережил.

– Да уж! Странностей у хозяина замка хватает! Я все понял!

– Они зовут его Вороном, – тихо сказала Елизавета Петровна.

– Как?

– Вороном. Деревенские. Мрачный, черный, нос с горбинкой, похожий на клюв. Они его боятся. Поэтому ничему не удивляйся.

Они подъезжали к замку. Стоящие на обочине мужик с бабой, оба в резиновых сапогах, он в телогрейке, она в грязной куртке со свалявшимся мехом, проводили их машину недобрыми взглядами.

– Местные жители. Все, кто ездит к Ворону, их смертельные враги, – так же тихо произнесла Елизавета Петровна. – Да, не любят его… Ты должен войти в наш круг, Мишель. Прояви интерес. Покажи все, что ты знаешь. Я ему сказала, что приеду не одна. Воронов согласился. В этом году один из нас скоропостижно скончался. Хотя Льву Абрамовичу стукнуло восемьдесят, и слово «скоропостижно» не уместно. Он умер от старости. Его вдове наплевать на коллекцию. Разумеется, завещание будут оспаривать дети от первого брака.

– И много их?

– Трое. Что же касается молодой вдовы, которой Лев Абрамович отписал все… – Елизавета Петровна поморщилась. – Ты ее увидишь. Бывшая порнозвезда. Тощая блондиночка, а носит бюстгальтер пятого размера. Абсолютно без мозгов, зато какие буфера! – презрительно сказала она и равнодушно добавила: – Силикон, разумеется. Вылитая Памела Андерсон.

– О! Это шикарная женщина!

– Памела Андерсон не женщина, а конструктор, – отрезала Елизавета Петровна. – И эта такая же. Волосы крашеные, ресницы, разумеется, наклеенные, грудь и задница от пластического хирурга. Никто не помнит, как ее на самом деле зовут. То ли Люся, то ли Муся. Мы все зовем ее Бейлис, она не обижается.

– Бейлис? – слегка удивился он.

– По названию всем известного ликера. Она его обожает. И сама, как дешевая карамелька. Приторная сладость в ярком фантике, радости на пять минут, зато потом замучаешься отмывать липкие пальцы. А вот вино Бейлис терпеть не может. И цены ему не знает. Похоже, Воронов пригласил ее, чтобы поговорить о продаже коллекции покойного Льва Абрамовича. Но думаю, он торопится. Ей еще надо отсудить наследство. Приехали, Мишель!

Она остановила машину и посигналила. Бетонка упиралась в огромные железные ворота, забор вокруг замка был глухой и высокий, на него потратили целое состояние. Подъезд к воротам похож на бруствер, по обеим его сторонам пашня. Земля влажная, жирная, наступи – увязнешь по щиколотку. Он смотрел, как медленно открываются ворота. Их впускали.

– Я понимаю Воронова, – сказала Елизавета Петровна. – Вина в подвалах его замка теперь много. И арманьяки в том числе. Не удивлюсь, если готовится штурм, местные давно уже точат зуб на его погреба. Погоди, не вылезай из машины.

Он уже и сам слышал собачий лай. Глянул в окно: порода бойцовская, злая. Дюжие охранники поспешно отзывали собак, а из парадного, как черт из табакерки, выскочил мужчина средних лет с прилизанными волосами, одетый, несмотря на холод, в белоснежную рубашку и при бабочке. Стоял, дожидаясь, когда они подойдут.