Парижане. История приключений в Париже - [36]

Если бы комиссар Анри посвятил свое время на заслуженной пенсии написанию мемуаров вместо ловли рыбы в Сене, он, наверное, мог бы объяснить, что Видок был более опасен как детектив, нежели как мошенник, и что, проливая зловещий свет преступности на весь город, он создал спрос на людей, подобных себе, – узаконенных мстителей, которые возвращали бы деньги налогоплательщикам, очищая улицы от преступников. Возможно, он отвел бы Видоку должное место в истории и назвал бы его человеком, который заново изобрел борьбу с преступностью как средство контроля за безвинным населением… Но, как мог подумать Видок в то июньское утро, поставив свой чемодан на набережной Орфевр, чтобы хлебнуть бренди из фляжки, истинный гений всегда остается не признанным своими современниками.

4. Дело о таинственной неприятности

17 октября 1840 г., галерея Вивьен, 13

Через некоторое время после ухода Видока из сыскной полиции та характерная для Парижа порода людей, известная как зеваки, которые не находят ничего лучше, чем стоять и глазеть, словно любой предмет – одушевленный или нет – может стать интересным, если на него пялиться достаточно долго, начали замечать буквы «X», иногда сопровождаемые буквами «О», написанные белым мелом на стенах некоторых домов. Если бы особенно терпеливый зевака задержался неподалеку от одной из написанных букв X, он мог бы в конце концов увидеть, как какой-то мужчина или женщина берет кусочек белого мела и приписывает букву «О» рядом с «X», а затем исчезает на улице или за кирпичной колонной общественной уборной. А если бы он последовал за таинственным марателем общественной собственности, то мог бы оказаться в одном из шикарных районов Парижа под застекленной галереей, переполненной людьми, которые, как и он сам, не имели более интересного занятия, чем стоять и смотреть.

Галерея Вивьен была построена в 1823 г. как место для созерцательных прогулок. Она быстро стала одной из самых оживленных пассажей на правом берегу Сены. Летним вечером парижане, вышедшие на прогулку, оставляли ослепляющее солнце на бульваре и погружались в его мерцающие тени, чтобы порадовать себя, разглядывая шоколад, конфеты и миниатюрные десертные печенья или оборки и украшения, которые были выставлены на всеобщее обозрение, как священные реликвии, под нимфами и богинями ротонды. В дождливый день мужчина тут мог выкурить сигарету, изучая изгибы и неожиданные виды на мраморные галереи и миловидных женщин, пришедших купить нижнее белье по последней моде. Подобно изящной маркизе, галерея Вивьен была неизменно легкомысленной, а ее слава центра парижской моды распространилась далеко за пределами города. Слова «галерея Вивьен» выглядели как священный лейтмотив на прекрасно упакованных картонных коробках, которые доставляли дамам в провинциальных городах, когда их мужья отсутствовали. Короче, это было такое место, которое любая женщина могла спокойно посетить одна, не вызывая подозрений.

В тот воскресный день молодая женщина, которой придется остаться безымянной, вошла в галерею Вивьен и прошла через монументально-респектабельный подъезд дома номер 13. Она поднялась по великолепной винтовой лестнице, где окна, вставленные высоко в облицованной мрамором стене, давали возможность смотреть на лестницу и оставаться незамеченным. Она постучала в дверь, и ее провели в удобный кабинет мужчины, имя которого было написано на металлической табличке, именной почтовой бумаге и в бесчисленных рекламах – «бывший глава специального отряда сыскной полиции, который он возглавлял на протяжении двадцати лет с неизменным успехом».

Бюро универсального сыска в галерее Вивьен было первым в мире частным детективным агентством, основанным за два десятилетия до того, как Алан Пинкертон, «Видок с Запада», основал свое Национальное детективное агентство в Чикаго, которое предлагало ряд разумных услуг: «Предъявление иска и взыскание долга, сыск любого рода, наблюдение и расследования в интересах бизнеса и семьи». Появились другие агентства и стали подражать ему, но ни одно из них не стало процветающим, как охотно объяснялось в рекламном проспекте бюро:

«Все те, кто пытался подражать мне, оказались у разбитого корыта – их постигла неудача. «Набатный колокол» переплавился в тюрьмах Мезьер. «Маяк торговли» нашел свой конец в камерах Бисетр. «Светильник» пролил так много света на свои темные дела, что отправился в тюрьму на несколько месяцев. Их преемники неизбежно, в свою очередь, потерпят крах».

Для некоторых в рекламах бюро звучал оттенок угрозы. Это выглядело так, будто шантажист охватил своей деятельностью весь торговый мир Парижа…

«Некоторые бизнесмены, которые подписались на услуги моего бюро на несколько лет, а затем сочли возможным расторгнуть подписку, обнаружили, что, как только они отказались от моего опыта и советов, так сразу стали жертвой мошенников».

Но так как бюро оказывало такие полезные услуги, а либеральное правительство препятствовало полиции вмешиваться в семейные дела, оно пользовалось некоторым мощным покровительством. У него имелась огромная база данных, состоящая из регистрационных карточек на каждого известного преступника, и нескольких тысяч законопослушных граждан тоже, и команда специальных ищеек – «Циклоп», «Фавн», «Завсегдатай», и очень высокий детектив, который мог заглядывать в окна второго этажа, не нуждаясь в лестнице. Даже когда на бюро был совершен налет и более чем две тысячи старых досье сыскной полиции, относящихся к 1811–1827 гг., были конфискованы, политики страшились его системы регистрации данных так же, как преступники боялись кулаков Видока.