Париж — всегда хорошая идея - [74]

— На самом деле очень, очень красиво, — произнес он тихонько, и Розали не могла понять, действительно ли он имел в виду ее садик на крыше, беспорядочно уставленный цветочными горшками и заросший по бокам кустами, которые отгораживали его от посторонних глаз.

Она ощутила на шее его дыхание.

— А как хорошо пахнет! Словно в зачарованном саду!

Он отвел рукой выбившуюся из узла прядку, и его губы коснулись ее шеи таким легким поцелуем, что она не могла бы с уверенностью сказать, было это на самом деле или ей только почудилось.

— Это, должно быть… гелиотроп… вон там…

С сильно забившимся сердцем она кивнула на куст, покрытый крошечными темно-фиолетовыми цветами, от которых в воздухе повеяло тонким ванильным ароматом.

— Не думаю, — сказал он тихо.

— Что?

Она несмело обернулась. Нежный взгляд Роберта был устремлен на нее.

— Пахнет лесной земляникой, — вымолвил он тихо, зарывшись лицом в ее волосы. — Лесной земляникой и свежестью дождя. Я узнаю этот аромат среди тысяч других.

Он нежно взял в ладони ее лицо и поцеловал.

В этот вечер Розали не оставила записи в своей записной книжке.

Ей было не до того, чтобы писать в дневнике.

29

Наутро Розали проснулась, против обыкновения, очень рано. Было воскресенье, половина шестого. Левая рука у нее онемела. Причиной тому был американский профессор литературы, который лежал, придавив ее своей тяжестью, и который, оказывается, не знал, что значит «Je te kiffe»[68]. Его французский явно несколько устарел. Улыбаясь, Розали попыталась вытащить свою руку из-под Роберта так, чтобы его не разбудить. Она потянулась спросонья и блаженно вздохнула.

Ее первоначальный план выманить Роберта на террасу, чтобы там пить вино, выкурить сигарету и любоваться на луну, провалился.

Какая-то неведомая сила занялась режиссурой, доказав ей, что жизнь иной раз — хотя и редко, но все же так случается — бывает романтичнее всего, что ты можешь придумать.

Роберт ее поцеловал, и на террасу они так и не выбрались.

После поцелуя, который длился бесконечно, потому что ни Роберт, ни Розали даже помыслить не могли о том, чтобы прервать его, они наконец все же вынуждены были оторваться друг от друга и набрать в легкие воздуха.

Заколка раскрылась и упала на пол — как и много всего остального, что было сейчас лишним, когда они, опьяненные, держа друг друга в объятиях, кое-как добрались до кровати. Смеясь и что-то шепча, лаская друг друга словами и руками, они погрузились в мягкие подушки как в море радости, где не было слышно ничего, кроме биения двух сердец.

«Je te kiffe», — сказала она немного позже, ероша пальцами его волосы.

Они лежали лицом друг к другу на смятом покрывале так близко, как почти три недели назад под пыльной кроватью в Ле-Везине.

— Kiffe? Это что — курить травку? Зачем тебе вдруг? — удивился Роберт. Глядя на его озадаченное лицо, Розали не удержалась от смеха.

— For heaven’s sake, вот уж действительно странные у вас, у француженок, причуды!

— Вот балда! — сказала она. — Это просто значит, что ты мне нравишься.

— Ах, так я ей, оказывается, нравлюсь! — отозвался он, а затем быстрым движением привлек ее к себе и стал страстно целовать. — Так я нравлюсь тебе? А кроме того, что нравлюсь?

Она засмеялась, а потом улыбнулась и поглядела на него.

— Я люблю тебя, — сказала Розали, и тогда он удовлетворенно кивнул и провел пальцем по ее бровям, носу и губам.

— Это хорошо, это очень хорошо, — приговаривал он. — Потому что, девочка моя, я тоже тебя люблю.

Он лег на спину и сложил руки за головой.

— Господи боже мой! — произнес он. — Такой волнующий выдался день. Но по сравнению с ночью…

Не докончив фразы, он умолк, глядя в потолок, а она притулилась под боком у него.

— Ну ладно, — сказала она. — «Kiffe» отменяется, а как насчет сигареты? Мысленно она попросила прощения у Рене, но ведь от одной сигареты она не свалится замертво!

— Я как раз стараюсь бросить курить, — сказал Роберт.

— О, это хорошо. Я тоже, — заявила она.

— Иначе говоря — одну сигаретку для отвычки.

— Точно!

Обменявшись с Робертом выразительным взглядом, Розали вскочила с кровати.

— Скорей, пока никто из нас не передумал! — пояснила она свою спешку. Когда она дала ему прикурить, и он, сделав глубокую затяжку, с улыбкой откинулся на подушку, небрежно положив правую руку с зажатой между большим и указательным пальцами сигаретой на приподнятые колени, она, глядя на него, вдруг застыла в удивлении, пораженная ощущением дежавю.

— Чего ты? — спросил он.

— Ничего. Мне кажется, я знала тебя в другой жизни.

Розали помотала головой и улыбнулась растерянной улыбкой. Она сама не могла бы сказать, что произвело на нее такое неожиданное впечатление.

Но сейчас, босиком, в коротенькой ночной рубашке, вернувшись из ванной и окинув любящим взором спящего мужчину, лежавшего с растрепанными волосами поперек кровати, замотавшегося в простыню и покрывало, из которых наружу торчала его правая нога, она вдруг поняла, в чем дело.

— Не может быть! — прошептала она, пробудившись от дремотного состояния.

Склонившись над кроватью, она, не веря своим глазам, наморщив лоб, разглядывала высунутую наружу правую ступню Роберта.