Париж в любви - [35]

* * *

В роскошном универмаге «Прантам»[73] я стояла на эскалаторе позади женщины в темно-зеленом пальто с бархатными лацканами. В руках у нее была сумка… И какая сумка! Это была большая темно-розовая хозяйственная сумка. Меня словно ударило током — точно так же в детстве на меня подействовала говорящая кукла. Увидеть ее значило возжелать. Я поднялась на одну ступеньку, чтобы прочесть ярлык. Гуар. По-видимому, еще больший эксклюзив, чем Вюиттон. Существует с 1853 года… и является Королем Хозяйственных Сумок.

* * *

Алессандро вернулся домой после итало-французской беседы с Вивианой и рассказал мне, что они сравнивали своих студентов: у Алессандро — в Рутгере, у нее — в Университете «Пари-Эст Марн-ля-Вале». Вивиана сказала, что ее студенты разучились правильно писать, в то время как Алессандро полагает, что его студентов никогда этому и не учили. Я тоже разучилась правильно писать: поскольку могу дать компьютеру команду проверить правописание, то просто больше не утруждаю себя этим.

* * *

Вчера вечером мы с Алессандро сходили в ресторан, где было полно влюбленных парочек (что всегда создает очаровательный фон), а шампанское имело вкус яблок. Вечер был бы идеальным, если бы не еда. Ризотто Алессандро скорее походило на рисовый суп; моя утка была недостаточно приправлена; пирог с грушами пересушен. А теперь самое удивительное: такое здесь часто случается. Эта нация блестящих поваров терпит множество посредственных ресторанов — а в этом даже не было ни одного туриста, чтобы оправдать низкий уровень.

* * *

Лука бросился на кровать рядом со мной и явно погрузился в глубокое раздумье. «Множество слов начинается на „свое-“, — сказал он наконец. — Например, „своеобразный“. А еще „своенравный“ и „своевольный“ — кажется, это одно и то же». Надо сказать, что в моих романах — обилие своевольных и своенравных героинь.

* * *

Сегодня мы отправились на воскресный ланч в один из ресторанов Гордона Рэмзи в Версале под названием «Веранда». Основные блюда были чудесные… но десерт! Я попробовала девять, чтобы эмпирическим путем выбрать лучший. Вкусное, рассыпчатое миндальное печенье? Розовые шарики маршмеллоу? Взбитые сливки четырех сортов? Торт с фигами? Победило изысканное пирожное с хрустящей корочкой, под которой скрывался сладкий крем из манго. Я отдала ему предпочтение, потому что словно бы съела пирожное из «Алисы в Стране чудес»: внутри тебя ждет сюрприз.

* * *

В Версале мы посетили Музей Ламбине, в котором собрана любопытная коллекция разношерстных предметов домашнего обихода восемнадцатого-девятнадцатого веков, включая встроенную в стену кровать. Анна шлепнулась на пол рядом с нею, и, взяв ее рост за мерило, мы решили, что длина кровати примерно пять футов. У них также демонстрируются прелестные печатные формы для нанесения рисунка на тонкие ткани. На одном из рисунков, L’Art d’aimer («Искусство любви»), изображена целующаяся молодая парочка и джентльмен, поглядывающий за влюбленными из кустов. Ничего похожего на скучные современные ткани.

* * *

Больше всего в Музее Ламбине мне понравились два пасхальных яйца, преподнесенные принцессе Виктории, дочери Людовика XIV. Они сделаны из настоящих куриных яиц, к которым прикреплена сверху тонкая цепочка. На одном изображен интерьер маленького домика: крошечная хозяйка принимает гостя; на втором — сценка в лесу. По сравнению с ними яйца Фаберже (сделанные на столетие позже) кажутся безвкусными и вульгарными.

* * *

Следом за мной в вагон метро вошла очень модная мадемуазель: ее пальто вишневого цвета с черной отделкой было перехвачено в талии широким поясом. У нее были высветленные белокурые волосы, коротко подстриженные, «кошачьи» очки, а на голове — шарф леопардовой расцветки. Она выглядела, как шикарная современная версия Брижит Бардо. Я подытоживала в уме все эти французские роскошные детали, как вдруг до меня дошло, что она говорит по-английски! И не просто по-английски, а на американском английском! Итак, французский триколор тут ни при чем!

* * *

После занятий в школе Анна встретила меня с кривой усмешкой, что всегда означает неприятности. В качестве ланча она предложила одному мальчику свой сыр. Сочтя чеддер ниже своего достоинства, он швырнул его обратно. Естественно, Анна бросила сыр ему в голову. Он паснул его другому мальчику, и через несколько минут крылатый сыр уже летал по всему классу. Учитель не замечал этого, так как стоял спиной к ученикам. Анна снова поймала сыр и бросила в первого мальчика, после чего сыр, отлетев от его плеча, угодил в… учителя. Естественно.

* * *

Сегодня утром я оставила Анну в школе, а затем пересекла Сену по щедро позолоченному мосту. Ветер был отчаянно холодным, но небо — голубым и ясным. Солнце сияло в реке и танцевало на тонком листовом золоте, словно приоткрылась дверь из зимы прямо в весну.

* * *

Наша консьержка только что поднялась к нам, чтобы принести почту. Я правлю корректуру своей последней рукописи, и поэтому сегодня утром Алессандро отвел Анну в школу, а я так и не потрудилась вылезти из своей пижамы. Она перевела взгляд с моих нечесаных волос на ноги в цветастой фланели, затем снова посмотрела мне в лицо. «Bonjour!» — сказала консьержка бодро, и я поняла, что о моем наряде к завтрашнему утру будет судачить каждый обитатель дома № 15 по улице Консерватории.