Париж с нами - [69]

Полетта рассмеялась, глядя на ужимки, которыми сопровождала свой рассказ Фернанда.

— Ну, а теперь я займусь обедом. Скоро должен прийти Анри.

— Сегодня, пожалуй, не до еды будет, — сказала Фернанда.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Руководить

Совершенно естественно, что такая демонстрация, как сегодняшняя, не может сразу же принять организованный характер. Неразбериха и замешательство вначале неизбежны.

Охранники, как и следовало ожидать, оцепили маленькую площадь биржи труда. Каждая из трех уличек, выходящих сюда, перерезана кордонами, а метрах в ста — ста пятидесяти перед кордонами орудуют летучие отряды. На их обязанности лежит разгонять людей, не давать им собраться вместе.

Тактика совершенно новая, непривычная. Обычно охранники образуют цепь и ждут пока демонстранты подойдут на близкое расстояние, тогда они переходят в наступление, пускают в ход слезоточивые газы, делают все, стараясь отрезать авангард от основной массы, пробивают себе путь прикладами, врезаются в колонну и тут же, чтобы избежать ответных ударов, пятясь, отступают… В таких случаях, весь вопрос в силе. Достаточно прорваться сквозь первую цепь — и дорога открыта. Или же, как бывало в других городах, вторая шеренга охранников ждет именно этого момента, чтобы открыть огонь по толпе. Но это ничего не меняет: демонстранты уже ринулись вперед, и каждому из них угрожает большая опасность, если он остановится или отступит, чем если он пробежит те три шага, которые нужны толпе, чтобы настигнуть стреляющих или только еще целящихся охранников и смять их. Но нельзя упускать из виду и фланги, так как охранники обязательно попытаются перегруппироваться, с тем чтобы обойти демонстрантов, выскочить из соседних уличек, вклиниться в толпу, расчленить ее и опять-таки отрезать авангард. Такая тактика охранников всем уже давно знакома.

Но сегодня охранники не хотят даже допустить, чтобы колонна сформировалась. Они решили подавить демонстрацию в зародыше. Охранники действуют так же, как те знаменитые боксеры-негры, которые предпочитают наносить удары противнику, когда тот еще только готовится к атаке.

Вначале, надо признать, охранники своего добились. Демонстрантам никак не удается сконцентрироваться, и они не могут выдержать натиска летучего отряда, отбить его и перейти в наступление. К тому же летучие отряды не заходят в гущу демонстрантов, а почувствовав малейшее сопротивление, тут же организованно отступают к своим. Вся сегодняшняя тактика охранников показывает, что они извлекли урок из предыдущих демонстраций. И пока что преимущество на их стороне.

Вновь прибывающие группками или в одиночку демонстранты попадают в эту неясную, неустойчивую обстановку. Им сразу становится не по себе: нет локтя товарища, нет привычного ощущения, что ты частица цельной, сплоченной массы, и ты чувствуешь себя уязвимым и слабым. Кажется, что враг нацелился именно на тебя. И в самом деле никогда не бывало столько арестов. Некоторые свои налеты на толпу охранники производят с единственной целью схватить как можно больше людей. Группы в десять-двадцать охранников набрасываются на одного человека. Обычно такие маневры им не удавались, но как могут сопротивляться безоружные демонстранты! Арестованных уволакивают к площади, а там, за шеренгой голубоватых касок, виднеются выстроенные в ряд фургоны. Как только будет очищена одна из уличек, часть этих грузовиков повезет арестованных в тюрьму. В остальных машинах, по-видимому, подкрепление. Рядом с фургонами стоят офицеры, вид у них еще самоуверенный, спокойный.

Итак, демонстрантам приходится переживать трудный момент. Толпа в несколько сотен человек мечется в замешательстве и в общем отступает. Спасаясь от охранников, она заполняет боковые переулки. Неплотное кольцо демонстрантов опоясало площадь. Настроение у людей невеселое. Они чувствуют себя глупо. Ими вертят, как хотят, а они ничем не могут ответить. В самом деле, как же подступиться к этой площади, с которой во все стороны высовываются, как щупальцы, отряды охранников. Откуда бы вы не пробовали прорваться, площадь не взять, она все равно выскользнет у вас из рук.

Обычно руководители шагают нога в ногу с демонстрантами, а сегодня они разбросаны повсюду, и люди не ощущают крепкой руки, которая именно сейчас так необходима! Охранники избивают демонстрантов, и теми овладевает бессильная ярость. Что можно сделать без оружия? В следующий раз, говорит себе каждый, возьму палку… наберу камней!.. Небось в порту, когда у докеров в руках багры, охранники ведут себя не так храбро… Ко всему еще примешивается чувство обиды, несправедливости всего происходящего. Хотя рабочие хорошо знают, что для охранников нет ничего святого, но все же каждый раз возмущает это грубое нарушение всех прав, законов, конституции… И в этом чувстве обиды — одновременно и жалость и презрение к себе: как можно до такой степени дать себя провести, стать игрушкой в руках этих мерзавцев… Ощущение обреченности, бесцельности дальнейшей борьбы порождено еще и тем, что демонстранты отрезаны от биржи труда, от здания, принадлежащего им, народу, они не могут подойти к нему, собраться около него так, как было намечено. И вообще на кой чорт все эти бессмысленные, бесцельные попытки прорваться на площадь?.. К чему они могут привести?.. Пароход-то по-прежнему стоит на месте, и ему от всего этого ни жарко ни холодно… Даже, если им и удастся пробиться к бирже, что это изменит? Только напрасная трата сил.