Париж с нами - [57]

Жандармы освещали машины карманными фонариками, чтобы легче было найти замки в дверцах, и тут на многих автомобилях обнаружили надписи, сделанные не то известью, не то, что было еще хуже, масляной краской: на одной «Go home!», на другой знак доллара, на третьей…

Но эти надписи — ничто по сравнению с теми, которыми покрылись за ночь все стены города. Первое, что увидели жители города, продрав глаза, были сплошные призывы на сегодняшнюю демонстрацию. Заборы, стены, рекламные щиты, тротуары, мостовые, перила мостов — все настойчиво говорило, напоминало об одном и том же. А белая длинная стена одного гаража выглядела как настоящий пригласительный билет: «Сегодня в 15 часов — все к бирже труда!»

* * *

Анри вернулся домой около пяти часов утра. Зимой в это время еще совсем темно, и хотя мороза нет, но холод пронизывает до костей. В общем, конечно, лучше всего, чтобы тебя не заметили в этот час на улице. А до профсоюзного собрания еще далеко, и надо где-то переждать это время. Понятно, каждый решил сделать это дома.

Спать Анри совершенно не хотелось. Раз уж втянулись в работу, так бы и продолжать. Его раздражала эта вынужденная передышка, эти несколько часов, которые придется потерять, так как дельного сейчас ничего не предпримешь.

Анри был удивлен, увидев, что добрая половина соседей по дому уже на ногах — людей взбудоражило это происшествие с грузовиками. А Анри думал, что застанет всех спящими, как всегда, когда ему случалось возвращаться вот так, под утро. Это бывало раньше, когда они жили в бараках и он еще работал.

Когда он работал… Кстати, после всех этих событий, надо будет снова приняться за поиски хоть какого-нибудь заработка. Дальше так продолжаться не может. Жить на иждивении Полетты — разве это нормально, тем более для коммуниста! Дело не только в самой Полетте. Чтобы свести концы с концами, ей все равно придется работать. Но как же можно быть на содержании у жены, в то время как… да еще для партийного работника. За эти дни Анри уже несколько раз передавали сплетни о том, будто партия ему платит, и много платит. Ясно, что эти слухи распускает враг: слишком уж быстро они распространяются! Но, без сомнения, есть еще такие люди, которые совершенно искренне не могут себе представить, почему коммунисты, даже те, кого они знают близко, так стараются, если они работают даром; даром — для них это значит бесплатно. Но разве это даром? Разве все твои труды не окупаются хотя бы тем чувством самоудовлетворения, которое ты испытываешь, и тем, что ты можешь спокойно оставаться наедине с собственной совестью?.. Нетрудно понять, почему подобные сплетни на руку врагу. Взять хотя бы позавчерашний случай. Говорят, Жожо позавчера вечером сцепился в «Глотке» с каким-то парнем, тоже безработным, который утверждал:

— Ну, Анри-то легко так говорить! Чем он рискует? Тыл у него обеспечен. Он всегда выйдет из положения.

Надо было видеть, как разъярился Жожо!

— Что ты мелешь? Повтори-ка! Что ты хочешь этим сказать?

А парень не мог найти никаких доказательств и только упрямо бубнил:

— А то, что нам не всё говорят. Ты знаешь не больше моего, а на самом деле…

И снисходительно добавлял:

— Ты не думай, я его не осуждаю. Каждый ловчит, как может. Мне не завидно.

А ведь тот безработный парень голосует и всегда, наверное, будет голосовать за коммунистов. Что же тогда говорят другие?..

Анри чувствует себя каким-то подавленным. Может быть, от того, что он остался один, без товарищей, а возможно, и усталость сыграла роль. Но главное, конечно, угнетает сознание, что пароход все-таки разгружается…

Со вчерашнего дня Анри все время подбадривал товарищей, и вот сейчас ему приходится иметь дело с самим собой. Напади грусть на Анри в открытую — она не могла бы им овладеть. Ведь в основном, он доволен проделанной за сегодняшнюю ночь работой, полон веры в силу партии и народа. И тоска решила подкрасться к нему окольным путем, заставив его думать об этих гнусных сплетнях. Анри вспоминает тот вечер, когда к нему пришел старик Андреани. Видно, он тоже считал, что Анри загребает кучи денег, и поэтому так был поражен бедностью, царившей в их доме…

Но надо признаться, за ту неделю, что уехал Жильбер и вся нагрузка легла на плечи Анри, он почти не искал себе работу и даже почти совсем не думал об этом.

Правда, такие бурные недели, как эта, не частое явление, даже здесь, в порту. Никогда еще не было так жарко.

Возвращался Анри вот так, под утро, обычно после поездок по деревням или ночных походов, как сегодняшний, когда нужно было расклеить плакаты и сделать надписи на стенах домов. С тех пор как они перебрались в новое здание, Анри только раз пришел домой так поздно. В то утро он нашел дом мертвым, тишина в нем царила еще большая, чем это бывало в поселке. Во всяком случае, по темному коридору Анри невольно пошел на цыпочках, ощупью, из боязни разбудить жильцов, а в поселке обычно он с удовольствием отчеканивал шаг по булыжной мостовой. Темные стены коридора здесь так же подавляли, как там водонапорная башня.

Но сегодня, подходя к зданию, Анри увидел освещенные окна. Жителей он застал в полной боевой готовности. Неплохое начало для сегодняшнего дня, подумал он. Было бы так повсюду… демонстрация удалась бы на славу!