Париж с нами - [56]

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ На рассвете

Весь город был уже на ногах, в боевой готовности. Жители нервничали и поэтому встали ни свет ни заря. Всю ночь они ворочались в своих постелях, не находили себе места. А некоторые и вовсе не ложились. На улицах города было неспокойно. Тут слышался топот убегавших людей, там какие-то крики. Где-то с грохотом катилось по мостовой ведро… смех… кто-то опять убегал. В другом месте можно было увидеть, как несколько человек зачем-то останавливались у стены дома или подходили к калитке садика и пытались ее открыть, перешептываясь между собой. Откуда-то со стороны порта вдруг раздался выстрел. По-видимому, стреляли в воздух, а может быть, и в человека… Ко всему еще — непонятные гудки среди ночи. И все слышали, как внезапно оборвалось тарахтенье грузовиков где-то вдали, на шоссе…

Далеко за полночь затянулся прием в префектуре, и весь квартал не мог заснуть. Беспокоили ярко освещенные окна на первом этаже и мелькавшие за ними силуэты мужчин и женщин.

По маленькой площади, еще покрытой снегом, так как сюда никогда не проникают солнечные лучи, все время бесшумно сновали черные, обтекаемые машины, хотя надо отдать им должное, вели они себя тихо, можно сказать, благовоспитанно. И вдруг, часов в одиннадцать, раздался страшный грохот — со звоном полетели на мостовую стекла: разбилось одно из окон префектуры. Верно, кто-то оперся локтем, — скорее всего, один из американцев — они чуть выпьют… Но тут же все поняли, что это не так. На улице послышались крики: «Сюда! Сюда! Скорее! Скорее!» Хлопнули дверцы, и одна из машин стремительно куда-то умчалась. Видимо, с улицы кто-то бросил камень, кто-то, не выдержавший этого выставленного напоказ предательства, да еще в такой вечер! В разбитом окне, среди колышущихся от ветра занавесок, мелькнула чья-то тень: человек осмотрел уцелевшие стекла, нагнулся, что-то поднял… Камень попал в кабинет префекта. Вскоре в разбитом окне и в соседнем потух свет, и прием уже продолжался только в залах. На улицу из здания префектуры доносился беспорядочный гул голосов — все были заняты обсуждением происшествия. Коротышка-префект в панике метался среди гостей. У ворот дежурила обычная охрана префектуры. Префект хотел было перед началом приема вызвать охранников, тем более после сегодняшней демонстрации, но потом он передумал. Нечего перед американскими гостями выказывать больше беспокойства за положение в городе, чем это нужно. Во враждебной стране еще можно принимать такие меры безопасности в любое время дня и ночи, но американцы находятся в дружественной стране. Во всяком случае, у них должно быть такое ощущение.

Конечно, теперь Шолле, генеральный секретарь префектуры, торжествовал. Ведь он настаивал на вызове охранников.

— Ну что, сами видите! — сказал он шепотом своему начальнику, когда они с ним отошли в сторону. И тот, убедившись, что их никто не слышит, ответил:

— Знаете что, пошли вы к чорту!

А на людях они всегда очень вежливы друг с другом. Сплошные: «господин генеральный секретарь» да «господин префект» и все улыбки, расшаркивания. Но это только на людях, а в душе префект великолепно знает, что Шолле, стремясь выслужиться, при малейшей возможности строчит на него доносы…

Вернувшись вместе со своим ближайшим сотрудником к гостям, префект, верный своей идее, решил успокоить американцев:

— Это, конечно, поступок какого-то одиночки-фанатика. Коммунисты тут ни при чем, это не в их духе…

Он хотел добавить, что, следовательно, не к чему делать из мухи слона, но осекся: американские офицеры в недоумении переглядывались и смотрели на Шолле — видимо, тот за спиной префекта позволил себе сделать какие-то знаки. Что они в самом деле? Неужели они могут его заподозрить в слабости к коммунистам? Только этого не хватало!.. Плевать! Завтра они сами во всем убедятся.

На улице снова воцарилась тишина. Погнавшаяся за нарушителем общественного спокойствия машина вернулась не солоно хлебавши. Все пришло в порядок, только охрана префектуры, стоявшая раньше в теплом подъезде, теперь топталась на тротуаре на случай нового инцидента.

И вскоре тишина была вновь нарушена. Загудел предохранительный сигнал одной из машин. Должно быть, кто-то попытался открыть дверцу. Немедленно в ту сторону бросились жандармы. Машина стояла последней в ряду, метрах в ста от парадного входа. Когда жандармы подбежали, около автомобиля, конечно, уже никого не было, а гудок продолжал реветь. Нужно было вызвать вниз владельца машины с ключиком. Еще один скандал! И пока жандармы обдумывали, как им быть, в другом конце ряда загудела вторая, а вслед за ней и третья машина. У каждой из них был свой тембр. Все вместе они выли, прямо как сирена, хоть уши затыкай! Как же заставить их замолчать? Положение безвыходное, пришлось все-таки решиться и пойти за владельцами. Те почувствовали себя довольно неуютно, очутившись среди этого шума в полной темноте, после ярких люстр, которыми так гордится супруга префекта, как будто в этом ее заслуга…

Владельцами оказались двое местных жителей и один американец. Скажи им, что несколько тысяч человек напали на их машины, они бы поверили, так оглушительно выли сигналы. Хозяева машин больше не вернулись в залы. И гости начали разъезжаться.