Париж 1914 (темпы операций) - [220]

План ОКХ 1939 года

Ситуация 1940 года в корне отличалась от той, которая была в 1914 году. Прежде всего, план Шлиффена был, что называется «дословно», известен неприятелю, и его повторное применение не сулило ни малейшей внезапности. Кроме того, начало войны и начало стратегического маневра немецких армий разделяли не дни, как в августе 1914 г., а многие месяцы: союзники отмобилизовались, развернули свои войска, привели в порядок фортификационные сооружения, выстроили на фронте продуманную оборонительную конфигурацию. Не приходилось рассчитывать на нервозное «дерганье» французских армий в попытках «за доской» исправить недочеты плохо продуманного сосредоточения. Наконец Бельгия и Голландия, хотя они и оставались формально нейтральными, вели ныне профранцузскую политику. Это заставляло предположить наличие контактов между французскими и бельгийскими военными и, может быть, даже существование у них некоего плана совместных действий «на случай германской агрессии». По-прежнему, считалось сомнительным, что англо-французские войска первыми вступят на нейтральную территорию, но к решительной борьбе за центральную Бельгию они на этот раз должны были быть готовы.

В штабе ОКХ отдавали себе в этом отчет и не рассчитывали достигнуть полной победы во Фландрии. Схема наступления на Западе, известная как «план ОКХ», имела сугубо позиционное содержание. У нее было лишь то общее с планом Шлиффена, что главный удар наносился через бельгийскую и голландскую территорию.

План Шлиффена преследовал решительные цели. Речь шла о разгроме Франции в ходе одной стратегической операции, включавшей в себя уничтожение вооруженных сил страны, захват ее столицы и «зачистку» территории. План ОКХ носил паллиативный характер[522]. Его полное осуществление приводило лишь к установлению позиционного фронта по Сомме. (Правда, на сей раз, по настоянию Гитлера, предусматривался захват побережья Ла-Манша, то есть фронт должен был повернуть от Реймса не на север, а на запад.)

Группировка сил, созданная ОКХ, заставляет вспомнить, скорее, развертывание Мольтке — младшего: правое крыло насчитывало 43 дивизии (из 102, развернутых на Западном фронте), на южном фланге сосредотачивалось 18 дивизий. Удар наносился по обе стороны от Льежа; голландская территория то включалась, то не включалась в оперативную зону[523].

Даже по мнению его создателей этот план не сулил особых перспектив. Все указывало на то, что группе армий «Б» предстоит фронтальное наступление против примерно равного по силам противника. Конечно, оставалась надежда разгромить голландскую и бельгийскую армию в первые же часы войны, но со всей очевидностью вставал вопрос какой смысл нарушать нейтралитет Бельгии и добавлять к «балансу» союзников бельгийские дивизии, если единственным выигрышем от этого шага (притом, отнюдь, не гарантированным) будет уничтожение бельгийских дивизий?

План ОКХ был подвергнут острой критике со стороны штаба группы армий «А». Первоначально претензии Э. Манштейна и К. Рундштеда носили неконструктивный характер и сводились к жалобам на «недостаточно активную» роль их группы армий в предстоящем наступлении. Поскольку высшие инстанции не испытывали большой уверенности в своей правоте, предложениям Э. Манштейна нашлось место в очередной версии развертывания.

Теперь возникла идея передать в группу армий «А» 19–й танковый корпус «для облегчения форсирования Мааса группой армий „Б“». Еще один подвижный корпус оставался в резерве ОКХ, причем предполагалось развернуть его таким образом, чтобы в зависимости от оперативной обстановки его можно было ввести в бой как в полосе группы «Б», так и в полосе группы «А». Подобная стратегическая раздвоенность шла вразрез с азами военного искусства и предвещала беду.

В этих условиях Э. Манштейн создает новый план стратегического развертывания и методами, далеко не всегда соответствующими прусским военным традициям, навязывает его ОКХ.

План Манштейна

Э. Манштейн исходил из того, что обстановка позволяла достигнуть решающей победы на Западе. Соотношение сил было примерно таким же, как и в 1914 году. Разгром Польши и соглашение с Россией развязывали руки на востоке (во всяком случае, до тех пор, пока Германия не потерпит крупного военного поражения или не окажется стратегически связана затяжной позиционной войной). Это обстоятельство более чем компенсировало ухудшение отношений с Бельгией.

Изменение начертания границы было не в пользу Германии, потерявшей стратегическое предполье и важнейшую крепость Мец. Однако в бочке дегтя была и ложка меда: французы по самым разным соображениям были обязаны держать крупные силы в Лотарингии. Там эти силы ничего не обороняли и ничему не угрожали. Когда-то Шлиффен назвал «любезной услугой» любые действия французского командования, привязывающие полевые армии к Эльзасу и Лотарингии.

Что же касается Меца, то война в Польше и последующие «странные» месяцы убедили Э. Манштейна, что французы ни при каких условиях и нигде не будут наступать. А в таком случае укрепленная «ось маневра» не так уж и нужна.

Основной идеей плана Э. Манштейна было «завлечение». Э. Манштейн не сомневался, что союзники обязательно прореагируют на вторжение в Бельгию. Но, разворачивая там свои войска, они лишатся свободного резерва (по крайней мере на несколько дней), загрузят до отказа дороги и, главное, ослабят «скольжением на север» оперативный участок Динан — Седан, слабость которого в 1914 году едва не погубила 5–ю французскую армию.