Пария - [20]

– Пока все, но вы мне скажите, что нужно, я найду заклинание в книге и выучу.

– Хорошо, я подумаю, – ответил Кассан, сразу превратившись в серьезного предприимчивого торговца, – будешь приходить по выходным, утром. И возьми сменную одежду, здесь бывает очень грязно. Платить буду процент от работы, – я радостно кивнула. Мы еще немного поговорили и меня отправили домой.

В школу летела, как на крыльях. Удача все-таки балует меня! Сначала в трудную минуту подарила Марту, потом школу, а теперь Кассана. На обед я не успела, ничего страшного, голод – самое последнее, что меня волновало. Я приняла душ и переоделась. Снизу, с третьего этажа, доносился смех и звон бокалов. Наверное, вечеринка. Студенты, особенно те, кто приехал издалека и жили постоянно в школе, часто устраивали пирушки. Не арии. Те слишком лелеяли свою гордыню и ни с кем не общались, кроме себе подобных. Вечеринки организовывали богатые детки, типа Фани, которая до сих пор искала жениха. Если я ни с кем не общаюсь, это не значит, что у меня нет ушей и глаз. Я сижу на последнем ряду, все студенты у меня перед глазами.

Через месяц уже было видно, что первокурсники разбились на импровизированные группы. Арии, естественно, держались вместе. Вторая группа состояла из отпрысков богатых торговцев, государственных чиновников и старших чинов военных. Кстати, парень, который первым бросил в меня салфетку, был сыном адмирала военного флота. Тот еще засранец.

Третья – те, кому родители оплатили год, два учебы. Почти все – девушки, прибывшие в школу сугубо для поисков жениха. Их было заметно сразу. Фани и еще три ушлые девицы напропалую кокетничали с парнями, не только с первокурсниками, но и со старшими курсами, они же в основном и устраивали вечеринки.

Оставалась последняя группа, состоящая из двух человек – меня и наследника. Мы всегда были окруженные пустотой, изолированы ото всех. Только он сидел за первой партой, я за последней. Два отщепенца – пария, с клеймом дочери изменника, и самый знатный ученик в школе, с телохранителями, не оставляющими его ни на секунду.

Не знаю, как для других, для меня программа первого курса оказалась легче легкого. Такое ощущение, что преподаватели разрабатывали план обучения исходя из того, что мы умеем лишь читать и писать.

Странно, ведь многие приехали сюда в восемнадцать или девятнадцать лет, после домашнего обучения. Мне казалось, что я более подготовлена, чем тот же девятнадцатилетний Гехард, сын адмирала. Он не знал элементарного – что такое координата на плоскости или квадратный корень. Я не говорю уже о том, как вычислить площадь круга. А совсем уж стыдно было не знать с какими государствами граничит наше королевство и сколько морей омывают его берега.

Учитель географии, словно чувствуя ненависть парня ко мне, постоянно стравливал нас на уроках. Если Гехард не мог ответить на вопрос по практике, показать на карте реку или горный массив, следующей всегда вызывал меня. Я легко отвечала на вопросы, а сынок адмирала поедал меня ненавидящим взглядом.

Мое нежелание ходить в столовую с большинством студентами сыграло со мной в итоге скверную шутку. Гехард выследил меня. И когда я с полным подносом шла к столику, он вытянул ногу на проходе. Не упала я чудом. Тарелка с супом наклонилась, жидкость разлилась по подносу, залив приборы, хлеб и частично попав на платье. Я поставила испорченный поднос на ближайший столик и обернулась к нагло улыбающемуся парню.

– Что я тебе сделала? – произнесла устало, глядя на молодое симпатичное лицо. – Почему ты так поступаешь?

Развалившись на стуле, он пожал плечами.

– Не знаю, – ответил насмешливо, – наверное, потому что могу. Потому что мне нравится.

Я в замешательстве смотрела на Гехарда. «Потому что могу?» И это объяснение?

– Ты из тех, кто в детстве мучил котят и отрывал лапки мухам? – сквозь зубы процедила я.

– Почему же в детстве? Я и сейчас иногда это делаю, когда нет более интересных развлечений, – казалось, ему нравится шокировать.

Было ясно, что разговаривать и взывать к разуму бесполезно. Подобные индивидуумы понимают только язык силы. Есть такой сорт людей – самых мерзких на свете. Им хорошо лишь тогда, когда плохо другим.

– Убогие у вас развлечения, герр, – пора уходить, позавтракать не удалось, скоро на занятия, а мне еще переодеваться. Я отвернулась, и направилась к выходу.

– Я что-нибудь обязательно придумаю, интереснее, – крикнул он мне в спину. – Тебе понравится!

– Это вряд ли, – сквозь зубы пробормотала я, сталкиваясь нос к носу с входящими в столовую Хорном с арией Оттаной.

Оба были ослепительно хороши. Высокие, статные, элегантные, с породистыми холеными лицами, застывшими в своем высокомерии. На Хорне, кроме броши и кольца, не было никаких украшений, на девушке же сверкал прелестный жемчужный комплект – серьги, браслет и ожерелье. Похожий был у мамы, но на ней розовые жемчужины смотрелись не так восхитительно, как на жгучей брюнетке, шедшей под руку с Хорном. Я отступила в сторону, пропуская парочку. Хорн вздернул бровь, с усмешкой оглядывая меня сверху вниз, задерживая взгляд на мокром пятне. Оттана же процедила сквозь зубы уничтожительное: