Парикмахер - [4]
- О'кей, как я вижу, ты ничего не знаешь, - буркнул Клаус-Петер.
- Увы, к сожалению. Ты уверен, что ничего не напутал в своей истории?
Клаус-Петер положил трубку.
Я долго стоял под душем. Вода выпрямляла завитки волос, покрывавших мою грудь и ноги. Я размышлял над странным звонком. Откуда у него такая информация об убитой блондинке-редакторше? Перед зеркалом я намылил щеки и шею. Пена смягчает щетину. Бритье чем-то сродни медитации. Я люблю это занятие и бреюсь каждый день, хотя мог бы этого и не делать - я обрастаю довольно медленно. Проблемы возникают лишь с ямкой на подбородке - тут уж надо повозиться. Мой рот чуточку крупноват. Алеше нравятся мои голубые глаза. Мне уже сорок два, но в моей темной шевелюре я пока еще не обнаружил ни одного седого волоса… Возможно, Клаус-Петер что-то напутал. Он хороший репортер, но бывает чересчур легковерен. Иногда пользуется сомнительными источниками, как в случае с фотомоделью, знойной брюнеткой. Тогда он написал, что она якобы повесилась на собственных длинных волосах, а потом выяснилось, что в деле фигурирует банальная бельевая веревка.
Я в беспокойстве пробежался по квартире, роняя на паркет пенные кляксы зубной пасты - в это время я чистил зубы. Свободной рукой собрал в стопку журналы, смел крошки, оставшиеся на столе от вчерашнего ужина. Моя сестра Регула находит мое жилье неуютным - ни пальм, ни свечей, полно стульев. Я открыл створку окна, выходящего на Ханс-Сакс-штрассе. Из эркера увидел нашу уборщицу Агнесс. Она как раз пристегнула цепочкой свой велосипед к столбу освещения и зашла в салон - у нее свой ключ. Потом она поднимется сюда и сотрет с паркета белые кляксы. Я натянул брюки из хлопка, в которых был и вчера, застегнул на ходу кнопки на рубашке - ее я получил пару дней назад по почте от своего лондонского портного - и сунул ноги в сандалии, пережившие уже половину третьего сезона. На балконе оживали левкои, некоторые подняли головки. Я запер на ключ дверь квартиры.
Выйдя на улицу, я повернул направо, к Вестермюльштрассе. По утрам тут тихо и малолюдно, не нужно здороваться с каждым встречным, например, с хозяйкой книжной лавки или парикмахером, работающим на другой стороне улицы. Старик Хофман тоже еще спит в такое время. Внезапно за моей спиной кто-то кашлянул. Я обернулся. Это оказался Стефан - лицо красное, волосы прилипли к темени, словно смазанные гелем.
- Ты куда? - воскликнул он.
У меня совсем вылетело из головы, что мы с ним условились вместе пробежаться.
- Ты что, хочешь прямиком попасть на тот свет? - спросил я. - Вон какая с утра жара.
Стефан молчал, лишь тяжело дышал и переминался с ноги на ногу. Мы дружим еще с тех давних времен, когда вместе учились в швейцарском интернате.
- Я иду в «Арозу», - ответил я на его вопрос. - Позавтракаю. Пойдем? А что, в самом деле?
Стефан тряхнул головой, и мне на щеку упали капли его пота. Я в который раз восхитился его постоянством - он цепляется за свои привычки, серьезно относится не только к бегу, но и к множеству других вещей. Стефан адвокат. В пятнадцать лет нас связывали две вещи: отсутствие опыта в отношениях с девушками и плохие оценки по физкультуре. Теперь нам обоим за сорок, мы оба твердо стоим на ногах. Заметив как-то, что от свиных ножек, маковых рулетов и светлого пива у меня на боках начал откладываться жир, я предложил Стефану заняться бегом. Обычно наш маршрут проходит по берегу Изара между Рейхенбахским и Виттельбахским мостами. Однако я убежден, что привычка не должна превращаться в оковы. И теперь мне стало жалко Стефана.
- Тогда, может, встретимся в час в «Дукатце» и пообедаем? - предложил я и вытер щеку.
- Договорились. - Махнув рукой, он побежал дальше.
- Я кое-что тебе расскажу, - крикнул я вдогонку.
- Восемь часов. Передаем новости. - Шумела кофеварка. Радио рассказывало о поездке канцлера по восточным федеральным землям. Я листал «Абендцайтунг» и «Зюддойче» - эти солидные газеты всегда лежали в «Арозе» на стойке бара. В них ничего не говорилось про убийство журналистки.
- Летнее болото! - Ким налила себе, как обычно, чашечку эспрессо, убавила громкость приемника и села на табурет у стойки. Склонилась над листком бумаги - какой-то квитанцией. На фоне ее темнокожего декольтированного бюста кофейная чашечка казалась еще миниатюрней. Кроме меня в «Арозе» не было ни одного посетителя, снаружи тоже. На тротуаре стояли стулья, аккуратно выстроенные в ряд. Дверь была раздвинута на всю ширину, но маркизы еще не подняты. Приемник что-то бормотал. Я тихо и мирно завтракал сдобными кренделями, прихлебывая черный кофе.
- Клаус-Петер поднял меня сегодня с постели какой-то странной историей, - сообщил я.
Ким водила пальцем по строчке квитанции, словно по азбуке для слепых.
- Он рассказал мне про убийство - кажется, в редакции журнала «Мишель».
- Убийство? - Теперь ее внимание устремилось на меня. - Давно у нас такого не было.
- Но в газете об этом ни слова.
- Раз Клаус-Петер говорит, значит, так и есть. Его сообщения всегда подтверждаются, - заявила Ким. - Кого же убили? - Я лишь пожал плечами. - Ах, да! Ты ведь еще не был в своем салоне и не слышал последних сплетен.
В порыве гнева гражданин Щегодубцев мог нанести смертельную рану собственной жене, но он вряд ли бы поднял руку на трёхлетнего сына и тем самым подверг его мучительной смерти. Никто не мог и предположить, что расследование данного преступления приведёт к весьма неожиданному результату.
Предать жену и детей ради любовницы, конечно, несложно. Проблема заключается в том, как жить дальше? Да и можно ли дальнейшее существование назвать полноценной, нормальной жизнью?…
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.