Пари для простаков - [5]

— Вы заявили в полицию?

— Не говорите глупостей, — с яростью проговорил Хеллиер. — У меня ведь есть определенная репутация. Представляете, как бы меня прокатили в газетах, если бы я официально обвинил свою дочь в воровстве. У меня и так напряженные отношения с прессой.

— Может, для нее было бы и лучше, если бы вы заявили, — сказал Уоррен. — А сами вы спрашивали у нее, почему она ограбила вас?

Хеллиер вздохнул.

— Я решил, что она окончательно свихнулась. Пошла по стопам своей матери. — Он распрямил плечи. — Но это уже другая история.

— Конечно, — сказал Уоррен. — Как я вам сообщил, Джун пришла ко мне лечиться, или, точнее, за героином, когда у нее был уже двухлетний опыт наркомании. Она сама в этом призналась, да и осмотр убедил меня в этом.

— Вы хотите сказать — она пришла не лечиться, а за героином? — спросил Хеллиер.

— Наркоманы свято уверены, что мы, врачи, обязаны снабжать их наркотиками, — стал объяснять Уоррен, голос его погас. — Они не хотят, чтобы их лечили, это их отпугивает.

Хеллиер тупо смотрел на Уоррена.

— Но ведь это чудовищно, — сказал он. — Вы давали ей героин?

— Давал.

— И не лечили?

— Практически нет. Нельзя лечить человека, который ни за что не хочет лечиться. В Англии нет закона о принудительном лечении.

— Но вы потворствовали ей? Вы давали ей героин.

— А вы предпочли бы, чтобы не давал? Вы предпочли бы, чтобы она шаталась по улицам в поисках героина, добывала его черт знает где? У подпольных барыг и за баснословную цену. Кто знает, с какой дрянью этот героин обычно смешивают. По крайней мере, тот препарат, который давал ей я, соответствовал фармацевтическим стандартам, а это резко снижало шанс заразиться гепатитом.

Хеллиер как-то обмяк.

— Не понимаю, — сказал он. — Просто не понимаю.

— Да, не понимаете, — согласился Уоррен. — Вот вы обвиняли меня в нарушении врачебной этики. Впрочем, об этом потом. Так вот. Он сложил ладони. — Через месяц я убедил Джун начать лечение. Для таких, как она, есть специальные клиники. Она провела в одной из них двадцать семь дней. — Он пристально посмотрел на Хеллиера. — На ее месте я бы там не продержался и неделю. Джун была волевой девушкой, сэр Роберт.

— Я ничего не знаю об этом… э-э… лечении.

Уоррен открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет. Взяв одну, он, помедлив, протянул пачку Хеллиеру.

— Извините. Вы курите?

— Спасибо, — сказал Хеллиер и взял сигарету. Уоррен перегнулся через стол и чиркнул зажигалкой. Затем закурил сам. Некоторое время он смотрел на Хеллиера, словно изучая его.

— Здесь тоже есть наркотик, — сказал он, вынимая сигарету изо рта, — но наркотик не очень сильный, — никотин. Он создает зависимость в основном психологическую. Имея сильную волю, можно бросить курить. — Он наклонился вперед. — Героин — дело другое. Возникает физическая зависимость. Организм требует его, а разум практически бездействует. Он откинулся назад. — Наркоман, не получив вовремя дозу наркотика, может умереть. И мы, врачи, непременно учитываем это, приступая к лечению.

Хеллиер побелел.

— Она мучилась?

— Да, — сказал Уоррен холодно, — я бы охотно вам солгал, но это так. Они все мучаются. Они испытывают такие страдания, что лишь один из ста может это выдержать, Джун продержалась какое-то время, но потом сбежала. Я не мог заставить ее вернуться — повторяю, лечение добровольное.

Сигарета в пальцах Хеллиера заметно дрожала. Уоррен продолжал:

— После этого я долгое время ее не видел. Но она вернулась полгода тому назад. Они все рано или поздно возвращаются. Она просила у меня героин. Но я уже не мог ей его выписать. Порядки изменились — теперь наркоманы должны были обращаться в специальные государственные клиники; Я предложил ей вновь пройти курс лечения, но она и слышать об этом не хотела. Мне все же удалось поместить ее в клинику, где я мог быть рядом с ней как консультант, — ведь я знал ее и знал историю ее болезни. Ей прописали героин и давали минимальную дозу, пока она не умерла.

— Однако она умерла от слишком большой дозы.

— Нет, — сказал Уоррен. — Она умерла от дозы героина, растворенной в метиламфитамине, а этот коктейль действует очень сильно. Амфитамин ей прописан не был, она его где-то раздобыла сама.

Хеллиер весь трясся.

— Вы ко всему этому относитесь как-то очень спокойно, Уоррен, — сказал он срывающимся голосом. — По моему мнению, слишком спокойно.

— Мне приходится быть спокойным, — возразил Уоррен. — Врач, который позволяет себе излишние эмоции, вредит и себе, и пациентам.

— Гуманный, объективный, профессиональный подход, — с насмешкой сказал Хеллиер. — Но вы погубили мою Джун. — Он ткнул свой дрожащий палец почти под нос Уоррену. — Я спущу с вас шкуру, Уоррен. Я человек влиятельный, и я вас сотру в порошок.

Уоррен окинул Хеллиера печальным взором.

— Не в моих привычках бить родителей моих пациентов по зубам, — сказал он угрожающе, — но вы, кажется, напрашиваетесь.

— Я напрашиваюсь! — взревел Хеллиер. — Да я вас живьем закопаю, как говорят русские!

Уоррен встал.

— Хорошо. Только сначала ответьте на мой вопрос: вы всегда общаетесь со своими детьми через посредников?

— Что вы имеете в виду?

— Шесть месяцев тому назад, как раз перед вашим отъездом в Америку, Джун хотела встретиться с вами. Но вы отшили ее официальным письмом, написанным вашим секретарем. Бог тому свидетель.