Парфюмер звонит первым - [11]

– Уехал Леня вчера в два часа дня, – доложила Простонародная.

Интеллигентка в панамке согласно покивала головой: истинно так.

– И одет он был по-пляжному, – продолжила доносить Простонародная. – В санда-аликах, маечке, шортиках. Коленки го-олые. Совсем никакого стыда у нынешней молодежи нет, – и покосилась на Танино платье, тоже слегка прикрывавшее колени: косвенно, значит, и ее осудила. И подвела черту: – И с тех пор больше Леня твой домой не возвращался.

– Почему это вы так уверены, Элеонора Евстафьевна? – удивилась Аристократка. – Может, и возвращался.

Усомниться в способности Простонародной держать все под контролем было большой ошибкой. Та взвилась:

– Возвращался?! А где ж тогда его машина? Скажи, Марковна, где?

– А может, он вернулся ночью, а сегодня рано утром опять уехал.

Аргумент был слабым. Судя по выражению лица, Аристократка и сама это понимала. Простонародная только фыркнула:

– Раз я говорю «не возвращался», значит, не возвращался.

– Удивляюсь я вам, Элеонора Евстафьевна, – произнесла Аристократка, – как вы все на свете замечать успеваете. Когда только спите?

– Да уж не то что некоторые, которые после обеда отдыха-ают, после ужина отдыха-ают…

Таня поняла, что Простонародной и Аристократке спорить не впервой. Верно, спору меж ними уж не один год, а скорее десяток лет. И обе привыкли к нему и нуждаются в нем – как нуждаются друг в друге. Так и будут две эти дворовые антагонистки, старухи, сидеть и спорить на этой самой скамейке, покуда Смерть, еще одна старуха, навсегда не приберет одну из них. И тогда оставшаяся, осиротев наконец, поймет, сколь важное место занимала ушедшая в ее жизни…

– Ты, девушка, Евстафьевну слушай, – вмешалась тут в спор товарок Интеллигентка тоном третейского судьи. – Раз Евстафьевна говорит, не возвращался, значит, он таки не возвращался.

Прозвучала ее реплика столь весомо, что спор был немедленно исчерпан. Аристократка оказалась посрамлена – очевидно, далеко не в первый раз. Простонародная победоносно глянула на нее и добила подружку:

– Вот и сидела бы и молчала себе в тряпочку!

Аристократка обиделась, поджала губки и уже готовилась сказать что-то в ответ, после чего спор меж ними разгорелся бы с новой силой, но Татьяна поспешила вклиниться с вопросом:

– А скажите, уважаемые женщины, кто в сорок первой квартире живет – напротив Леонида? – Она все никак не могла забыть хамского амбала в коже в дверях соседского жилья. Может, исчезновение Лени как-то связано с ним?

– А никто там не живет, – вдруг насупилась Простонародная.

– Да? – удивилась Таня. – А я только что видела…

– Тихо, девушка, тихо! – шикнула Интеллигентка и выразительно оглянулась по сторонам.

– В сорок первой квартире у нас, – брякнула Аристократка в полный голос, – расположен публичный дом.

– Тише ты, Марковна! – цыкнула Простонародная. – Чего болтаешь!

– А что? – немедленно запетушилась Аристократка. – Я ведь говорю чистую правду. Вы, что же, Элеонора Евстафьевна, собираетесь это оспаривать?

– Я не оспариваю, а только говорю, что надо не болтать, с кем ни попадя. Мало ты, Марковна, про этот бардак жаловаться участковому ходила? Мало он тебя попер?

– Не попер, как вы, извините, выражаетесь, а сигнал мой записал.

– Си-игна-ал! – передразнила Простонародная. – Хорошо ты насигна-алила! После твоих сигна-алов уж три месяца прошло, а они там, в сорок первой, все равно воют, как кошки мартовские, аж стены трясутся.

– Вот я и говорю, что надо привлечь к решению данной проблемы широкую общественность…

Татьяна не стала ждать, чем закончится дискуссия, и тихо проговорила:

– Спасибо вам, вы мне очень помогли.

Она была уверена, что, конечно, могла бы узнать у наблюдательных старух всю подноготную Леонида, но ее нисколько не интересовала его подноготная, интересно было только, куда он исчез и почему не позвонил. А по этому поводу бабули выдали, кажется, всю имеющуюся у них в заначке информацию. И Татьяна пошла к выходу со двора, а до нее продолжала доноситься перепалка старух:

– Вот я и говорю: надо написать коллективное письмо в газету, мэру, депутату, наконец!

– Депута-ату! Да они все, депутаты, с этой квартиры кормятся! И девок этих етят!..

Татьяна вышла со двора на улицу Красных Партизан. Безоблачное настроение, овладевшее ею после победы с концепцией, куда-то испарилось. Незамутненную радость профессионального успеха стали отравлять мысли о странных шорохах в Лениной квартире, о хамских его соседях из тайного борделя, о самом факте необъяснимого Лениного отсутствия.

Итак, вчера, в воскресенье, около двух пополудни, Леонид, одетый по-дачному, уехал на своей машине со двора, и больше здесь его никто не видел. Куда же он отправился? На пляж? Вполне вероятно. Татьяна постаралась припомнить, что Леня говорил ей тогда, в ночь с субботы на воскресенье, когда они расставались. Припоминалось плохо. Она все-таки слегка выпила – на радостях от того, что они поставили последнюю точку в концепции. Да, кажется, Леня что-то такое говорил про пляж. Вроде бы он и в самом деле в воскресенье собирался на природу. И даже Таню с собой звал. Но она не могла: надо было посвятить выходной маникюрше, косметологу, парикмахеру. Леня же намеревался тихо расслабиться и отмокнуть. Кажется, именно так он и выразился: «тихо расслабиться и отмокнуть». Что под этим подразумевалось, Таня тогда, ночью, не уточнила. Может, «отмокнуть» означало «напиться»? Или Леня и в самом деле на горпляж на левый берег Танаиса поехал?