Парень и его премии - [25]

Руди пошевелил губами, словно припоминая только что произнесенные слова, но не издал ни звука и закурил. Он ждал ее уже восемь месяцев, с того дня, когда его призвали, а она написала ему письмо: «Руди, я буду жить с Джонахом на Холме».

Со стороны лестничной площадки, из непроглядной тьмы раздался тихий шорох, какой мог исходить только от крошечного существа. Потом существо захихикало — со стеклянными, гармоничными переливами. Руди понимал, что смеются над ним.

Крис открыла глаза и с отвращением на него посмотрела.

— Зачем ты сюда явился?

— Мы собирались пожениться.

— Убирайся.

— Я люблю тебя, Крис. Пожалуйста.

Она пнула его. Больно не было, хотя она старалась.

Руди медленно выбрался из чулана.

Джонах был в гостиной. Блондинка, которая открыла дверь, пыталась стянуть с него штаны. Он монотонно тряс головой и пытался отогнать ее, размахивая слабой кистью. Автоматический проигрыватель крутил сингл Саймона и Гарфункеля «Большая яркая зеленая машина радости».

— Тает, — тихо произнес Джонах, показывая на огромное мутное зеркало над камином. Камин был забит непрогоревшими пакетами из-под молока, обертками для печенья, подпольными газетами и кошачьим дерьмом. Само зеркало было мутное и холодное.

— Таю! — заорал вдруг Джонах, закрыв глаза рукой.

— Да чтоб тебя! — проворчала блондинка и швырнула его на пол, по-видимому окончательно отчаявшись.

— Что с ним? — спросил Руди.

— Опять глюки. Господи, как же его развозит!

— Что с ним?

Она пожала плечами:

— Он видит, как тает его лицо. Во всяком случае так он говорит.

— Марихуана?

Блондинка посмотрела на Руди с неожиданной неприязнью:

— Мари… а ты кто такой?

— Я — друг Крис.

Девушка изучала его еще несколько мгновений, потом расслабилась, плечи ее опустились, и она сказала примирительно:

— Мало ли кто сюда может зайти, сам понимаешь. Бывает, и полиция наведывается.

За ее спиной на стене висел плакат, изображающий Землю. В том месте, где на него падали прямые лучи солнца, краски выгорели. Руди напряженно огляделся. Он явно не знал, что делать.

— Мы с Крис собирались пожениться, — сказал он. Восемь месяцев назад.

— Хочешь трахнуться? — спросила блондинка. — Когда у Джонаха приход, он никакой. А я с утра пью кока-колу и сейчас на взводе.

Очередная пластинка упала на диск, Стиви Уандер заиграл на губной гармошке и запел «Я был рожден любить ее».

— Мы с Крис были помолвлены, — .произнес Руди, чувствуя себя очень несчастным. — Собирались расписаться после того, как я пройду базовую подготовку, но потом она вдруг заявила, что будет жить здесь с Джонахом. Я не мог настаивать… И вот я ждал восемь месяцев, но теперь с армией покончено.

— Так ты хочешь или нет?

Под столом на кухне.

Она подложила под спину сатиновую подушечку с надписью «Сувенир о Ниагарском водопаде, Нью-Йорк».

Когда он вернулся в гостиную, Джонах сидел на диване и читал «Игру в бисер» Германа Гессе.

— Джонах? — позвал Руди.

Джонах поднял голову. Прошло некоторое время, прежде чем он его узнал. Когда это произошло, он похлопал по дивану, и Руди присел.

— Эй, Руди, где ты был?

— В армии.

— Ух ты!

— Да, это ужасно.

— Отслужил? Я имею в виду, совсем?

Руди кивнул:

— Да, по здоровью.

— Эй, это хорошо.

Они еще посидели. Джонах начал кивать головой и под конец пробормотал сам себе:

— Ты вовсе не устал.

— Послушай, Джонах, — сказал Руди. — Что происходит с Крис? Мы же собирались пожениться еще восемь месяцев назад.

— Она где-то здесь, — ответил Джонах.

Из кухни, где спала под столом белокурая девушка, донеслись странные звуки, словно какой-то зверь рвал зубaми мясо.

Это продолжалось довольно долго, но Руди смотрел в окно — большое, панорамное окно. На тротуаре перед парадным входом мужчина в сером костюме разговаривал с двумя полицейскими. Он показывал на большой старинный дом.

— Джонах, можно Крис уйдет?

— Эй, парень, здесь никто ее не держит. Она тащится вместе с нами, и это ей нравится. Можешь спросить у нее, а меня не доставай! — Джонах разозлился.

Двое полицейских подошли к входной двери.

Руди встал и пошел открывать.

Увидев его форму, полицейские улыбнулись.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Руди.

— Вы здесь живете? — поинтересовался первый полицейский.

— Да, — ответил Руди. — Меня зовут Рудольф Бекл. Чем могу вам помочь?

— Мы бы хотели войти и поговорить.

— У вас есть санкция на обыск?

— Мы не собираемся ничего искать, мы хотим просто поговорить. Вы служите в армии?

— Только что уволился. Приехал проведать семью.

— Мы можем войти?

— Нет, сэр.

— Это и есть так называемый Холм? — Второй полицейский явно нервничал.

— Кем называемый? — поинтересовался Руди.

— Соседями. Они называют это место Холм и говорят, что здесь устраивают дикие вечеринки.

— Вы слышите дикую вечеринку?

Полицейские переглянулись.

— Здесь всегда очень спокойно, — добавил Руди. — Моя мать умирает от рака желудка.

Руди пустили жить, поскольку он умел говорить с людьми, подходившими к двери снаружи. Кроме Руди, который приносил еду и раз в неделю отмечался в очереди по трудоустройству, из Холма никто не выходил. Здесь было действительно спокойно.

Разве что иногда с лестницы, ведущей в бывшие помещения прислуги, доносилось рычание, а из подвала слышались звуки, как будто чем-то мокрым хлестали по кирпичам.