Парцифаль - [6]

Теперь она уже не дева,

А венценосная жена.

И люди слышат госпожу:

"Отныне я принадлежу

Со всей моей землей родною

Сему отважному герою!"

И молвит храбрый Гамурет:

"Средь нас врагов в сем крае нет!

Да будет вечный мир меж нами!

А вас, кого я звал врагами,

Я попросить не премину

Поцеловать мою жену

В знак долгожданнейшего мира...

Прошу приблизиться Гашира!"

Гашир к устам ее приник,

Вслед за Гаширом – Рацалиг,

За Рацалигом Хютигер

Явил изящество манер...

Герой вернул свободу пленным,

Их обложив изрядным леном,[18]

И, расточителен во всем,

Осыпал золотым дождем

Своих оруженосцев верных

В признанье их заслуг безмерных,

Всем удалиться приказал

И возвратился в тронный зал,

К той, что его, как жизнь, любила...

Но счастье их недолгим было.

. . . . . . . . . . Прошло не так уж много дней,

Он все угрюмей, все мрачней.

Любовь страданьем обернулась -

В нем тяга к странствиям проснулась.

Душа охвачена влеченьем

К невероятным приключеньям,[19]

И он готов оставить ту,

Чью красоту и доброту

Он оценил высоким сердцем,

Хоть не был ей единоверцем.

Но, королеву возлюбя,

Все ж превозмочь не смог себя...

Он сговорился с моряком,

Который был ему знаком

По прежним доблестным походам.

Моряк был из Севильи родом[20]

И, к маврам злобой одержим,

Анжуйца причислял к своим.

"Коль нас не выдашь чернокожим,

Мы, господин, тебе поможем.

Едва отчалим от земли,

Нас никакие корабли -

Клянусь всевышним! – не догонят!

А тот, кто сунется, – потонет!"

И Гамурет не возражает.

Он златом судно нагружает

И под покровом мглы кромешной

Бежит от женщины безгрешной.

Меж тем она уже была

Недель двенадцать тяжела,

Не ведая, что в сердце мужа

Недавний жар сменила стужа.

А утром некое лицо

Передало ей письмецо,

И хоть она могла едва

Читать французские слова,

С усердьем до последней точки

Прочла ужаснейшие строчки.

"Охвачен болью нестерпимой,

Пишу тебе, моей любимой.

Я от тебя бежал, как вор,

Украв последний твой укор.

Вина моя не знает меры.

Ах, будь с тобой одной мы веры,

Не совершил бы я побег

И вместе были б мы навек.

Но та, что правит Зазаманкой,

Увы, не стала христианкой,

И я с тобою расстаюсь

И Богу за тебя молюсь.

Коль от меня родишь ты сына,

Запомни: сын твой – внук Гандина,

В нем кровь анжуйская течет,

Потомок он Фата-Морганы,

Что, растравляя в сердце раны,

На подвиг рыцарей влечет.

И знай: меня ты вновь обнимешь,

Когда мою ты веру примешь!"

Она кричит ему вослед:

"Вернись ко мне, мой Гамурет!

Коль ты готов на возвращенье,

Я хоть сейчас приму крещенье.

Разлуки яд в моей крови

Отравит плод твоей любви!

Моя печаль его иссушит!

О, как меня разлука душит!"

Ее измучила тоска -

Ничем душа не насладится.

Ведь горлица без голубка

На ветку чахлую садится.

Она затворницей жила

И в час урочный родила...

От Гамурета с Белаканой

На свет явился мальчик странный:

Он – видно, Бог того хотел -

Был столь же черен, как и бел,

Пятнистой наделенный кожей,

На мать и на отца похожий.

И, белые целуя пятна

На теле сына своего,

Она звала, звала того,

Кто не вернулся к ней обратно.

Малыш со временем подрос.

Сквозь черноту его волос

Пробился золотистый локон.

Прекрасных дам к себе привлек он,

Высоких дев и знатных жен.

Для бранных подвигов рожден,

Он с детства внял походным трубам.

Его прозвали Лесорубом:

Являя в битвах чудеса,

Он копий целые леса

Ломал на рыцарских турнирах.

Щиты и латы были в дырах

У тех, кто смел сражаться с ним...

Да, в битвах был неукротим

Сей Лесоруб, сей рыцарь смелый,

Под стать сорокам черно-белый

(И белолиц и чернолиц),

Отважный воин Фейрефиц.[21]

. . . . . . . . .

А Гамурет, его отец,

В Севилью прибыл наконец,

Сдается нам – не меньше года

Он бороздил морские воды.

Была дорога нелегка.

Вознаградил он моряка

Червонным золотом... Богата

Была условленная плата...

II

В те дни испанская земля

Цвела под властью короля -

Высокочтимого Кайлета.[22]

Он был сородич Гамурета,

В далеких странах побывал,

Весьма успешно воевал.

Наш друг искал его в Толедо,

Но венценосный непоседа,

Как нам поведало преданье,

Опять умчался на ристанье.

Тогда отважный Гамурет

Решил за ним пуститься вслед,

По-рыцарски вооруженный,

Своею свитой окруженный,

Украсив княжеское знамя

Тремя большими якорями.

. . . . . . . .

Его дорога привела

В престольный град Конвалуа,[23]

Где Герцелойда[24] молодая,

Без повелителя страдая,

Велела рыцарей созвать,

Чтоб мужа верного избрать.

Она, считаясь королевой,

Была не женщиной, а девой

И с целью выбора владыки

Турнир затеяла великий.

Так самых доблестных бойцов

Привлек ее высокий зов:

Ведь слаще не было приманки,

Чем сердце царственной испанки.

Она сказала: "Господа,

Пусть мудрость божьего суда

Поможет мне избрать супруга

Из благороднейшего круга.

Кто победит в честном бою,

Тому я руку отдаю

И две страны моих в придачу;

Да ниспошлет вам Бог удачу!.."

Бросая на землю перчатки,

Бойцы сходились в пробной схватке,

Чтоб завтра снова выйти в бой,

Уже не в пробный, а – в большой![25]

И все ж турнир, пусть он и пробный,

Здесь был подобен битве злобной:

Вставали кони на дыбы,

Звенела сталь, сшибались лбы,

И князь, другим побитый князем,

Слетев с коня, валился наземь.

. . . . . . . . . .

Шатры раскинув недалече

От места предстоящей встречи,

Наш друг слегка перекусил,

Чтоб поднабраться новых сил.

А между тем слуга монарший -

Его оруженосец старший, -

Направившись в престольный град,