Парашюты на деревьях - [10]

Шрифт
Интервал

— Это очень интересно, — заметил Шпаков. — Расскажите, что вы знаете о нем.

— Забавный был пан, — простых людей уважал, музыку любил.

— А где же он сейчас? — поинтересовалась Аня.

— О милая моя, когда это было! Может лет сто тому назад жил он здесь, а может и больше.

— Извините, не знала, — виновато произнесла Аня.

— А думаешь, я знаю, — не шелохнувшись, ответила ей наша рассказчица. Многое говорят у нас люди об Огинском. Вот и я слышала…

— Что? — спросил Шпаков, видя, что женщина вроде бы заколебалась и не знает — то ли рассказывать, то ли не стоит делать этого. Он первый почувствовал, что мы, возможно, стоим на пороге одной из легенд об этом удивительном чародее звуков, о человеке, сочувствовавшем простому люду, понимавшем всю скорбь его необъятной души.

Поразительно было и то, что о композиторе Михаиле Клеофасе Огинском говорила простая, скорее всего малограмотная, а может, и совсем неграмотная крестьянка. Народ платил своему земляку любовью за любовь, как и Пушкину за «чувства добрые».

— Старые люди рассказывают, что Огинский каждую осень выходил за околицу провожать журавлей, когда они улетали в вырай. Человек он душевный очень был, грустил, тоску нагонял на него журавлиный крик, — мечтательно говорила женщина. — Вот и музыка у него получилась такая задушевная. Слушаешь ее, и сердце на части разрывается. Будто навсегда с гнездом своим расстаешься.

Женщина глубоко вздохнула, задумалась о чем-то своем и снова заговорила:

— Уехал наш Огинский из своего Залесья, — в голосе ее было такое искреннее сожаление, будто это случилось только вчера. — Чувствовало его сердце, что попрощался с родными местами навсегда. Вот и оставил такую музыку в память о себе. Говорят, с простым народом участвовал в восстании. За это в тюрьму его посадили… Ну, мне пора, прощайте, мои голубочки. Случится после войны бывать в наших краях — не забывайте, заходите.

Почерневшие, потрескавшиеся пятки нашей рассказчицы, переступая порожек, мелькнули и скрылись за калиткой.

Мы молчали. Уже много лет спустя после войны я случайно прочел высказывание Ильи Репина об Огинском:

«Имя его известно всей России, и я слыхал вальс и полонез его сочинения и даже сказания о его романтической смерти, а между тем музыканты, которых я спрашивал, отзываются о нем, как о мифическом существе».

Как бы там ни было, но те из нас, кто слушал в тот вечер полонез Огинского «Прощание с Родиной», ушли на задание под впечатлением этой изумительной музыки.

Скрипка и цимбалы, исполнившие в Залесье «Прощание с Родиной», еще долго звучали в моих ушах. С тех пор полонез Огинского всегда вызывает в памяти деревню Залесье, рассказ женщины.

В полдень следующего дня к нам приехало командование. Тот же полковник, который вел с нами беседу под Смоленском, его помощники по службе.

— На что жалуетесь, молодцы? — обратился он к разведчикам.

— Жалоб нет, есть один вопрос: что решено с Юшкевичем? — спросил Крылатых.

— Разрешено включить его в группу.

Так Генка стал десятым разведчиком в спецгруппе «Джек».

В деревне Готковичи, вблизи Залесья, в доме крестьянки Агриппины Бобрик, был устроен прощальный обед.

— Ты что взгрустнул? — спросил меня Крылатых, садясь за стол.

— Да так, тебе показалось, — уклончиво ответил я.

— Значит, повеселимся, — усаживаясь за стол и потирая руки с показным удовольствием, произнес Мельников. За эти несколько дней, как мы познакомились друг с другом, я уже не раз слышал от него это «повеселимся». Иван Иванович произносил это словечко всегда перед едой.

Полковник предложил тост:

— За ваш успех и скорое возвращение.

Выпили понемногу. Аня и Зина тоже. Незаметно прошла скованность. Крылатых жаловался на контузию и пить отказывался. Не пил и Зварика.

Подвыпившие Иван Овчаров и Иван Целиков говорили о своем. Они вместе воевали раньше и вспоминали, как Ивану Черному удалось увести из немецкого гарнизона под Могилевом танк.

— Когда я сел за рычаги, завел мотор, в спешке включил не переднюю, а заднюю скорость, — вспоминал Иван Семенович, — танк дернулся и ударился о стоящую сзади вторую машину. Но я не растерялся. Включил, что надо, — и полный вперед! Так и приехали прямо к партизанской заставе.

— Ты, Иван, молодец, вот что я тебе скажу, — похвалил его Иван Белый. — Я, пожалуй, так скажу: мы с тобой — друзья!

— Ну да ладно, потом разберемся, — ответил ему Иван Черный. — Часто, кстати и некстати, повторял он это свое: «Ну да ладно…»

Сели в автобус. Курс — на аэродром под небольшим белорусским городком Сморгонью. Командование поехало впереди на своей машине. Кто-то затянул песню, нестройно, без голоса.

— Девочки, помогайте! — прокричал Мельников.

Аня и Зина запели песню сначала:

«Бьется в тесной печурке огонь.
На поленьях смола, как слеза…»

Их поддержали. Песня стала крепчать. Тогда Аня поднялась с сиденья и, держась левой рукой за поручень, начала дирижировать правой.

— Ну-ка, ну-ка, — подбадривала она друзей.

В тот вечер нас не отправили на задание. Возникло осложнение с доставкой к месту выброски. В зоне предстоящего полета нашего самолета активно действовали ночные истребители-перехватчики. Отправленная накануне группа, подобная нашей, была расстреляна «мессершмиттом» в воздухе. Погиб и экипаж самолета. Обо всем этом мы узнали от летчиков, с которыми ночевали рядом в палатках, вместе питались в столовой.


Рекомендуем почитать
Запасный полк

Повесть «Запасный полк» рассказывает о том, как в дни Великой Отечественной войны в тылу нашей Родины готовились резервы для фронта. Не сразу запасные части нашей армии обрели совершенный воинский стиль, порядок и организованность. Были поначалу и просчеты, сказывались недостаточная подготовка кадров, отсутствие опыта.Писатель Александр Былинов, в прошлом редактор дивизионной газеты, повествует на страницах своей книги о становлении части, мужании солдат и офицеров в условиях, максимально приближенных к фронтовой обстановке.


Из рода Караевых

В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.


Из одного котелка

«В книге я постарался рассказать о годах нашей совместной борьбы за свободу и независимость, воссоздать образы только некоторых из тех многих, кто ковал победу: воинов Красной Армии, с которыми я делил трудности фронтовой жизни. В боях с гитлеровскими оккупантами родилась вечная и нерушимая дружба между нашими народами».В этих словах автора — офицера Войска Польского, — в годы Великой Отечественной войны сражавшегося в рядах Красной Армии, заключается содержание его воспоминаний.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.


НИГ разгадывает тайны. Хроника ежедневного риска

В книге рассказывается о деятельности особой группы военно-технических специалистов, добывших в годы Великой Отечественной войны ценнейшие сведения о боеприпасах и артиллерийском вооружении гитлеровской Германии и ее союзников.


Партизанские ночи

Книга С. Валаха рассказывает о партизанской борьбе польских патриотов в годы второй мировой войны. Автор, командир партизанского отряда, подробно описывает, как партизаны устраивали диверсии на желейных дорогах, боролись с предателями, помогали местному населению. В книге использован большой фактический материал, что придает ей особый интерес.


Воспоминание об Алмазных горах

Книга о людях интернационального долга: военных советниках, инструкторах, переводчиках, работающих в сложных условиях за рубежом.«Воспоминание об Алмазных горах» — продолжение уже известной читателю повести «Гадание на иероглифах».«Легенда об одной любви» посвящена Екатерине Александровне Максимовой, жене легендарного разведчика Рихарда Зорге.Роман «Чудо революции» — о знаменитом сибирском партизане — чекисте Петре Щетинкине.Книга рассчитана на массового читателя.