Парашют - [15]

Как быть? Я понимал одно: надо во что бы то ни стало построить парашют. Но для этого нужны были деньги, а у меня их не было: я с семьей жил только на свой заработок. А для постройки одного опытного экземпляра парашюта потребовалась бы, конечно, не одна сотня рублей!

Один из моих товарищей по сцене посоветовал мне обратиться к некоторым его знакомым коммерсантам, дельцам-капиталистам. Я попробовал, но из этого ровно ничего не вышло. Денежные тузы не шли на поддержку дела, которое, по их словам, «неизвестно еще какой даст доход». Эти толстосумы Сенного рынка и Гостиного двора не желали рисковать даже такой для них ничтожной суммой, как несколько сот рублей.

— Так прошло несколько недель. В «Вестнике торговли и промышленности» появилось сообщение о выданных за это время «охранительных свидетельствах» на разные изобретения, а среди них и на мой ранец-парашют.

Сразу после появления этой газетной публикации я получил пригласительное письмо от некоей конторы «В. А. Ломач и К°».

Это была одна из первых коммерческих контор, торговавших авиационным снаряжением. На бланке письма значилось, что фирма имеет в Петербурге «собственные ангары» и даже «аэродромы».

Это делало фирму заслуживающей особого доверия. Еще бы! Иметь в Петербурге, где каждая пядь земли стоила огромных денег, не только ангары, но аэродромы могла только фирма действительно солидная, обладающая громадным капиталом.

Поэтому я, захватив с собой чертежи, описание и модель прибора, отправился на Миллионную 29, где помещалась эта контора.

Вся обстановка конторы была солидной. Посетитель сразу должен был почувствовать, что он попал в авиационную среду. На стенах висели художественные рекламные плакаты разных иностранных фирм, изображающие виды заводов и их продукцию: аэропланы, дирижабли и т. п. На столах и специальных подставках красовались авиационные инструменты, моторы, части летной одежды.

Несколько американских бюро и столиков с пишущими машинками, за которыми работали служащие конторы, выглядели деловито и внушительно.

Меня провели в кабинет директора, где я познакомился с главою фирмы, Вильгельмом Августовичем Ломачем.

Выслушав мои объяснения и рассмотрев чертежи и модель, Ломач сказал:

— Я знаю о том, что произошло в Инженерном замке. Но это еще не так страшно. С ними надо уметь разговаривать! — и при этих словах он приятно улыбнулся, показав из бокового кармана уголок своего бумажника. — Во всяком случае, — продолжал он, — я охотно берусь за осуществление и проведение в жизнь этого прекрасного изобретения.

— Если так, — сказал я, — то я ничего не имею против заключения с вами договора.

— Видите ли, пока я не вижу необходимости в этом, — возразил осторожный коммерсант. — Изобретение вами заявлено, все расходы по постройке прибора, по его испытаниям и вообще по разным хлопотам я беру на себя. Ваш труд по руководству работами мы тоже оплатим. Так что для вас тут нет ровно никакого риска.

Я подумал и согласился: действительно, я ничем не рисковал.

— Вот и отлично! — воскликнул Ломач, протягивая мне руку. — В таком случае, мы завтра же приступаем к делу.

Мои мечты наконец начинали сбываться. Уже на другой день все необходимые материалы были закуплены, и хлопоты по сооружению первого авиационного ранцевого парашюта, под названием «РК-1», то есть «Русский, Котельникова, модель первая», начались.

Вся зима и весна 1912 года прошли в работах по постройке и разным переделкам прибора. За это время Ломач вел бесконечные переговоры в Инженерном замке, добивался разрешения официальных испытаний ранца-парашюта с аэростата и главным образом с аэроплана, И только к лету ему удалось добиться некоторого успеха: разрешили испытать парашют в лагере воздухоплавательного парка в деревне Салюзи, близ Гатчины. 6/19 июня 1912 года мы должны были сбросить манекен весом в восемьдесят килограммов со змейкового аэростата, поднятого на высоту около двухсот метров. Но спустить манекен с аэроплана нам запретили.

Автор с первым экземпляром парашюта «РК-1».

В то время не существовало никаких приборов для испытания прочности материала, из которого изготовлялся парашют. Не было их и у Ломача. Мне самому хотелось совершить первый прыжок со своим парашютом. И, конечно, меня занимал вопрос: какова будет прочность материала? Как тут быть? И вот я решился испытать парашют на автомобиле.

Как-то утром, взяв с собой тщательно уложенный парашют, мы с Ломачем и его служащим поехали на автомобиле на «беговую версту», на шоссе близ нынешнего города Пушкина, и здесь устроили испытание. Я вытянул из ранца подлиннее лямки парашюта и зацепил их за буксировочные крюки сзади автомобиля, а сам, взяв в руки ранец с уложенным парашютом, стал коленями на сиденье спиной к шоферу. Ломач со служащим стали у беговых трибун со своими фотоаппаратами. Когда автомобиль пошел против ветра со скоростью около семидесяти-восьмидесяти километров в час, я, поровнявшись с трибунами, дернул за ремешок затвора. Парашют вылетел на воздух. Тут произошло нечто совсем неожиданное: мгновенно раскрывшийся купол парашюта остановил нашу машину и не дал ей пройти и четырех-пяти метров. Шофер не успел даже перевести мотор на холостой ход, как он заглох. Мы осмотрели парашют и не нашли в нем никаких серьезных повреждений. Только две стропы перегорели от трения о шоссе. Парашют оказался тормозом! Это было удивительное и неожиданное открытие. Такой тормоз, значит, можно применять, если надо быстро остановить автомобиль. А может быть, можно пользоваться им и тогда, когда аэроплан следует посадить на небольшую площадку, где надо уменьшить его пробег. Если на большом ходу сразу сильно затормозить колеса машины, то почти всегда шины разрываются и наступает катастрофа. Но если автомобиль или аэроплан остановить тормозом-парашютом, то действовать будет сопротивление воздуха, будто кто-то огромный схватит машину могучей рукой и остановит. И шины на колесах останутся целыми и катастрофы не произойдет.