Параша Лупалова - [18]

Настоятельница, имея надобность побывать в Петербурге, взяла с собою туда Парашу. Полагая, что такая поездка поправит ее здоровье, игуменья надеялась, что известность Параши и доброе расположение к ней многих благотворительных особ в столице, принесут выгоду их монастырю. Параша действительно стала усердною и ревностною просительницею. Согласуясь с своим новым положением, она уже не так часто посещала своих прежних благодетельниц, как во время первого своего пребывания в Петербурге.

В это время действие чахотки уже заметно обнаружилось и изменило черты лица Параши. Она мало-помалу увядала, но несмотря на болезнь кротость и благочестие выражались во взорах больной страдалицы.

Параша знала свойство и опасность своей болезни, все свои мысли возносила она к другому, лучшему миру, и без страха ожидала смерти, как деятельная труженица, окончившая дневную работу, ждет вознаграждение за свое прилежание.

Игуменья, окончив свои дела, готовилась возвратиться с Парашею в обитель. Накануне отъезда Параша поехала проститься с своими прежними благотворительницами, которые прислали за нею экипаж. Входя в дом, она увидела сидящую на нижних ступенях лестницы молодую девушку в нищенской одежде.

Бедняжка, увидя инокиню, сопровождаемую ливрейным лакеем, с трудом привстала, чтобы попросить милостыни и, подавая бумагу монахине, сказала: «Отец мой разбить параличом и питается милостынею, которую я собираю для него; я сама тоже больна и скоро, может быть, не буду в силах помогать ему». Параша, тотчас, дрожащею рукою схватила бумагу: это было удостоверение в бедности и хорошем поведении просительницы, данное ей приходским священником. Параша вспомнила тогда то несчастное время, когда она сама, на ступенях сенатского крыльца тщетно ждала сострадания. Глубоко тронуло ее это сходство между настоящею участью бедной девушки и своим прежним положением.

Отдав все деньги, которые были при ней, она еще обещала ей помочь. Знакомые Параши, с которыми она приехала проститься, по ее просьбе согласились оказать пособие несчастной, и с этого времени стали благотворителями отца бедной просительницы.

Пред отъездом своим из Петербурга, Параша просила, чтобы ей дозволили постричься в монахини, до истечения срока искуса, назначенного для белиц, но несмотря на все ее старания ей было отказано в этом.

Возвращаясь в Нижний, игуменья остановилась на несколько дней в Новгороде, в женской обители, местоположение которой было выгоднее для здоровья больной Параши. В Нижегородской обители Параша особенно была дружна с одной монахиней, у которой сестра находилась в Новгородском женском монастыре, в том самом, где была теперь Параша. Эта инокиня также старалась приобрести любовь Параши, и сказав ей, что ее сестра получила дозволение вступить в Новгородскую обитель, советовала последовать ее примеру. Игуменья видя, что белица в ее глазах чахнет, несмотря на свою привязанность к Параше, охотно на это согласилась, и воротясь в Нижний сделала все нужные для того распоряжения.

Вскоре Параша покинула прежний монастырь, оставив искреннее сожаление о себе во всех монахинях. В первые два месяца жизни в Новгородской обители, Параша старалась устроить для себя и для своей подруги две маленькие кельи, так как в монастыре не было свободных, и была очень довольна своим новым жилищем. Все монахини этой обители, ознакомясь с Парашей, почитали вступление ее в их монастырь особенною Божией милостию и спешили исправлять за нее монастырские обязанности, слишком тягостные и вредные ее слабому здоровью. При таком попечении и спокойствии жизнь Параши продлилась до 1809 года.

Доктора давно отчаивались в ее жизни, но сама Параша не думала однако б близости смерти. Действительно, истинное благодеяние неба заключается в том, что в такой ужасной болезни, против которой нет средств, жизнь, готовая отлететь, как бы обновляется и вселяет в больного надежду, скрывая от него приближение страшной минуты, наступления которой никто не должен знать.

Еще накануне смерти, Параша ходила по монастырским коридорам, с меньшим против обыкновения утомлением. Закутавшись в шубу, она вышла потом к монастырским воротам. Зимнее солнце, казалось, оживило ее, блестящий снег напоминал Сибирь и прошлое. В это время проехали мимо сани на лихой тройке и быстро скрылись из виду: надежда на жизнь снова блеснула в сердце Параши. «Весною, — говорила она своей подруге, — если мне будет легче, я поеду во Владимир проведать моих родимых, и ты поедешь вместе со мною, не правда ли?» При таких словах, радость блеснула в глазах Параши, но смерть была уже близко! Подруга ее с трудом удерживала слезы, стараясь казаться веселою.

Назавтра 4-го декабря, в день Святой Варвары, Параша была еще в силах идти в церковь и причаститься Святых Таин; вечером больной стало хуже, и она легла отдохнуть. Несколько монахинь было у нее в келье; не считая больную опасною, они громко говорили между собою, желая развеселить ее, однако присутствие многих лиц было тягостно для Параши. В это время заблаговестили к вечерне; Параша стала просить их пойти в Божий храм помолиться за нее. «Сегодня, — говорила она, — вы помолитесь еще о моем здоровье, а чрез несколько недель будете молиться за упокой моей души!» В келье осталась только одна ее любимая подруга. Параша просила ее читать вечерние молитвы, чем обыкновенно в обители оканчивается день. Монахиня на коленях у постели Параши нараспев начала читать молитву; но вскоре больная махнула рукою, подруга приблизилась к ней и насилу могла расслышать слова ее. «Друг мой, — говорила Параша, — не пой более, это мне мешает молиться, читай тише».