Паранджа страха - [61]

— Госпожа, вас должен сопровождать отец либо вы должны предоставить подписанную им доверенность, разрешающую вам вступить в брак.

— Почему? — недоумевал Хусейн. — Ей уже больше тридцати лет, она официально разведена.

Служащий равнодушно вернулся к чтению газеты, бросив напоследок:

— Да хоть шестьдесят. Женщина не может представлять себя сама! Госпожа, вам требуется опекун. Идите за вашим отцом и без него не возвращайтесь.

Хусейн взял меня за руку.

— Идем из этого проклятого места, пока я не потерял терпение, — воскликнул он гневно.

Этот закон ограничивал права женщин, но он же затрагивал права мужчин. Хусейн не мог жениться на той, которую любил. Только теперь он осознал полное бесправие женщины в Алжире. Даже немолодая женщина не могла принимать решения самостоятельно. Родившаяся женщиной страдает от этого всю жизнь!

— Понимаешь ли ты теперь, как нам жить в этой стране? — спрашивала я.

— Все больше и больше. И что теперь делать?

— Может, поговорить с кем-то другим? С начальником, который мог бы приказать этому служащему?

— Точно! Как я мог забыть! У меня же есть друг, который работает в мэрии небольшого городка в ста километрах отсюда. Поедем туда. Бог с ним, с расстоянием.

— Да хоть за границу, если понадобится, — с улыбкой добавила я.

Хусейн связался с другом, и тот согласился зарегистрировать наш брак, сказав, что будет ждать нас завтра.

Мелисса и Нора отправились с нами, и мы прибыли на место в праздничном настроении. Так я и стала мадам Рафик и снова получила законное право на существование, равно как и мои девочки.

Однако небу не суждено было оставаться чистым долго: вскоре на горизонте появились тучи. Впрочем, меня это не удивило, ведь я по-прежнему оставалась проклятым родными ребенком и такой должна быть всегда, пока жила в окружении фанатиков.

Угрозы по телефону продолжались, правда, теперь голоса были мне не знакомы. Вот несколько примеров:

«Грязная шлюха, ты опозорила род. Ты прогнала мужчину, чтобы променять его на грязное животное. Будь ты навеки проклята! Мы доберемся до тебя! И до того предателя, который женился на тебе!»

«Ты сдохнешь, проклятая! Мы зарежем тебя и выпьем твою кровь. По твоей крови мы придем в рай».

«Мы те, кто очищает землю от нечистых женщин, таких, как ты и твои дочери. Мы убьем тебя! А перед тем как убить твоих детей, мы будем развлекаться с ними в горах. Они так молоды и красивы!»

Звонившие вульгарно хихикали. Я бросала трубку, но звонки не прекращались. Несколько раз мы меняли телефонный номер, но через время все начиналось сначала.

Фундаментализм в стране набирал силу. Раньше ислам позволял женщинам работать, поэтому многие из них стали парикмахерами. С подъемом фундаментализма они потеряли право на эту профессию. Как-то вечером по телевизору рассказали о женщине, которую террористы убили только за то, что она, не вняв их угрозам, не закрыла свой салон красоты. Перерезав несчастной горло, убийцы зашили ей рот колючей проволокой. Так они хотели показать, что будет с женщинами, которые осмелятся возражать, то есть с теми, у которых слишком большая пасть. Смотреть на это было ужасно, душа уходила в пятки.

Эта страна перестала быть моей. Я все больше утверждалась в мысли уехать вместе с детьми. Стоило девочкам выйти за порог — и я не находила себе места, пока они обе не возвращались домой.

На следующий день после телепередачи я получила очередную порцию телефонных угроз.

— Видела, что показывали по телевизору вчера вечером? Правда, интересно?

— Я не боюсь. Плевать я на вас хотела! — ответила я.

— Значит, не боишься, большая пасть?! А знаешь, что происходит с такими большими пастями? Такие пасти зашивают колючей проволокой, а уже после этого режут горло.

Испуг заставил меня бросить трубку. Я начинала воспринимать эти угрозы всерьез. В отличие от Хусейна.

Для него это были просто слова, и он посоветовал класть трубку на первом же слове.

Несмотря на поддержку мужа, я жила с непроходящим чувством беспокойства. Когда Нора уходила из дому, я начинала нервничать. Как-то вечером Хусейн поехал забирать Нору из школы, но ее там не оказалось.

Переговорив с директором, он узнал о частом беспричинном отсутствии Норы на занятиях. Прочесывая улицы в поисках падчерицы, он обнаружил ее в компании подружек. Дома он поставил меня перед фактом.

Я была шокирована. Оказывается, Нора прогуливала уроки! И это в то время, когда ей угрожала опасность!

Какая безответственность! Я не могла ни понять, ни принять такого поведения и потребовала от Норы объяснений.

— О чем ты думала?! — на грани истерики выкрикивала я. — Почему ты так поступаешь? Я и так рискую, отправляя тебя в школу. Хусейн отвозит и привозит тебя ради твоей безопасности, а ты, ты бездумно шатаешься с приятельницами по улицам! Назови мне хоть одну причину, которая может оправдать подобное поведение. Я слушаю.

— Мама, это выше моих сил. Пропуски уроков — единственный для меня способ найти новых подруг в Алжире.

Мне ведь не столько лет, как тебе! Утебя есть муж, которого ты любишь, а у меня никого. Я совсем одна. — Нора перевела дыхание, буравя меня взглядом, и продолжила нервно, срываясь на плач: — Это ты виновата в том, что мы застряли в Алжире, а я хочу во Францию, к своим друзьям. Ты относишься ко Мне как к пленнице со своими дурацкими страхами!