Парамирик, или последний интеллигент - [9]

Брянцев сидел в преподавательской и беседовал со своим коллегой Кононенко Борисом Борисовичем, читающим учащимся курс промавтоматики. Разговор шел о преимуществах переднеприводных автомобилей перед заднеприводными. Точнее будет сказать, что рассуждал на эту тему Кононенко, мечтающий обзавестись когда-нибудь вазовской "девяткой", а Юрий Андреевич только делал заинтересованное и умное лицо и, когда чувствовал, что надо бы согласиться с доводами коллеги, утвердительно кивал головой. В автомашинах он абсолютно не разбирался. Время от времени литератор поглядывал на часы, стараясь вычислить тот момент, когда, сославшись на начало третьей пары, можно будет удалиться, не обижая промавтоматчика невниманием. Но минутная стрелка двигалась подозрительно медленно, словно ее вели на расстрел. И тут на его счастье в кабинет прямо-таки влетел взволнованный физик Абросимов. Его лицо одновременно выражало целую гамму чувств: недоумение, веселье, смущение. Прямо с порога он произнес.

— Вы не поверите, друзья, но попробуйте угадать, кого я встретил сейчас в мужском туалете третьего этажа.

— Крутоярова. И он отдал вам долг, — высказал свое мнение Брянцев.

Он был рад, что так ненавязчиво меняется тема разговора.

— Не иначе, как Инну Владимировну, — иронично предположил Кононенко.

Преподавательница английского Айхель Инна Владимировна была местной примадонной, и в среде педагогов было известно, что физик неровно дышит в ее сторону.

— Вы почти угадали Борис Борисыч, — неожиданно согласился с ним физик. — А вот с Крутоярова долг получить практически невозможно, Юрий Андреевич, так что вы не правы.

Так вот, сначала я тоже подумал, что эта женщина – Инна Владимировна, но потом разглядел… Представляете, коллеги, только я задумался над смыслом бытия и даже добился кое-какого результата, как вдруг чувствую, что в соседней кабинке кто-то есть.

— Ну конечно, — оскалился в непристойной улыбке Кононенко.

— Самое главное, что я, перед тем как занять позицию, заглядывал туда и точно знал, что там никого не было. И вдруг слышушебуршание. Потом вдруг зацокали каблуки, ну знаете, когда дамы ходят, у них каблучки так стук-стук-стук по бетонному полу. И здесь то же самое. Я обомлел. Ну, думаю, похоже, я в женскую уборную по ошибке зашел. Потом огляделся и вижу под потолком родимая надпись. Вы же знаете, там начертано с самой осени: "Ты вымыл руки перед тем, как браться за…" Ну нет, думаю, в женском туалете последнее слово не актуально, так что я правильно вошел.

И стало мне интересно, господа, кто же там каблучками искры из пола вышибает. Натянул быстрее брюки, чувствую не успеваю. Выскакиваю из кабинки и вижу спину женщины, выходящей из уборной. Я сначала подумал, что это Айхель. Костюмчик у нее точь-в-точь как у Инны, а потом смотрю – нет. Эта, туалетная, на полголовы выше, волосы светлые, но не короткие и кудрявые, как у Инны, а длинные, и ноги… Ноги у нее получше, поизящнее будут, чем у Инны, вздохнул физик. — А далее, выхожу я вслед за ней из уборной, а в коридоре учащиеся со второго курса. Стоят, лыбятся. Она, эта женщина, не смущаясь, подходит к ним и что-то спрашивает, потом выходит на лестничную площадку и спускается на первый этаж. Тут-то я разглядел, что это не Айхель, но такая дама!.. Конфетка! Мечта поэта! А теперь представьте, что должны были подумать второкурсники, увидев сначала ее, а потом меня, выходящими из этого заведения. Они же эти тупые американские фильмы смотрят. А зачем там женщин по мужским туалетам водят, они уже понимают.

— А вы, значит, приводили эту высокую с более изящными, чем у меня, ногами в уборную совсем за другим, Борис Борисович? — услышали педагоги женский голос.

Оказывается, в дверях стояла Айхель, вошедшая незаметно для увлеченных беседой мужчин.

Физик покраснел, Брянцев и Кононенко стушевались.

— Вы, наверное, хотели объяснить ей там третий закон Ньютона? — продолжала третировать коллегу англичанка. — Видела я вашу пассию внизу. Она там расписание смотрит. И не такая она красавица, как вы расписываете.

— А, так она у них про расписание спросила, — ответил физик. И никого я не водил…

А что, собственно, он еще мог сказать в этом случае.

Тут полноватый Кононенко и тщедушный Брянцев, будто сговорившись, схватили на своих столах какие-то тетрадки и устремились к выходу. Дверь была слишком узка для двоих и им пришлось несколько замешкаться в ее проеме, что со стороны выглядело очень даже забавным. И когда они оказались, наконец, в коридоре, прозвучал долгожданный звонок на перемену, через пять минут начиналась третья пара.

VII

В аудитории Юрия Андреевича ожидали девушки. Восемнадцать семнадцатилетних девушек, будущих экономистов. Парни на этой специальности почему-то не учились. Среди барышень были блондинки, брюнетки, шатенки и рыжие, длинноногие и маленькие, худенькие и полненькие. Кого-то из них можно было бы назвать даже хорошенькими, а две или три вполне могли претендовать даже на титул колледжских красавиц. И естественно, что находясь в таком цветущем возрасте, все эти милые создали мечтали о необыкновенной любви, о сказочных принцах и о небывалом, ожидающим их где-то рядом, счастье. И кое-кто из девушек уже вовсю трудился над этой проблемой.