Парадиз–сити - [74]

— Валяй, рассказывай, — откликнулся Фелипе, — а я пока поем.

— Хозяин бара, Бен Мерфи, отдал тебе то, что принадлежит мне, — заявил Саншайн, обдавая жующего мальчика своим зловонным дыханием. — Верни это мне, и я оставлю тебя в покое до конца твоей жизни. И, кто знает, может, я даже отблагодарю тебя, и тогда ты получишь гораздо больше, чем дал бы тебе старый пьяница.

— О каком вознаграждении идет речь? — уточнил Фелипе, сунув в рот последний кусок хлеба и ища глазами возможный путь, чтобы смыться.

— Пятьсот баксов, — ответил Саншайн, лицо которого было скрыто тенями. — А может, даже тысяча, если там больше, чем я думаю.

— А сколько там, по-твоему? — невинным тоном спросил Фелипе.

— Не шути со мной, ты, дерьмо мелкое! — взвился Саншайн. — У хозяина бара хранились деньги, взятые во время налета. Мои деньги. Но вместо того, чтобы вернуть их мне, он по каким-то еще непонятным для меня причинам передал их тебе. Теперь все это уже не имеет значения, если только ты вернешь их законному хозяину. То есть мне.

Фелипе потряс головой и посмотрел на Саншайна, пытаясь разглядеть в темноте его черты.

— Если бы у меня действительно было то, о чем ты говоришь, стал бы я сидеть в грязном подъезде, жрать поганый сэндвич и ждать, когда заявится кто-нибудь вроде тебя и станет вышибать из меня эти бабки? Я давно валялся бы под большим зонтиком на песочке где-нибудь в Пуэрто-Рико.

Саншайн наклонился и сильно хлестнул мальчика по правой щеке.

— Получи пока голой рукой, — проговорил он сквозь сжатые гнилые зубы, готовые в любой момент вывалиться из десен, — а потом, если понадобится, я возьмусь за нож. Так что побереги здоровье и расскажи по-хорошему все, что мне нужно знать.

— Тебе нужно знать, что я ни хрена не знаю об этих украденных деньгах, — сказал Фелипе. Его правый глаз начал слезиться, а в ушах звенело от удара. — Единственные деньги, которые мне дал Бен, были платой за то, что я прибирался в его заведении. Если тебе нужны они, то ты и тут пролетел, потому что я их уже потратил.

— Я думал, ты умный парень, — процедил Саншайн. — Похоже, я ошибался. — Он поднес руку к вороту рубашки, отцепил нож и указательным пальцем правой руки открыл лезвие. — Уши понадобятся тебе, чтобы слушать, язык — чтобы говорить. Все остальное принадлежит мне.

Саншайн схватил Фелипе за волосы и сильным рывком заставил его встать на ноги, а затем провел кончиком ножа по его ладони. На коже мальчика тут же выступила кровь.

— Это твой последний шанс, ты, грязная дворняжка! Не заговоришь, начну тебя резать по-настоящему.

Фелипе посмотрел в глаза Чарли и улыбнулся.

— Делай, за чем пришел, — сказал он, — только помни: нет меня — нет денег. А сам ты не сможешь их найти, даже если они окажутся в твоем кармане.

— Может, и так, — согласился Саншайн, — но я уж позабочусь о том, чтобы ты не потратил ни цента из этого куша.

— Все равно бабки пропадут. Мне не достанется ничего, а тебе и того меньше.

Саншайн воткнул нож в ладонь мальчика, у которого от боли подкосились ноги и потемнело в глазах. Но именно эта боль не позволила ему упасть на колени.

— Если уж я не получу деньги, то хотя бы позабавлюсь, — прошипел Чарли в ухо Фелипе.

Мощный удар пришелся бандиту чуть ниже затылка, пронизав все его тело острой болью и заставив его упереться руками в стену, чтобы не упасть. После второго столь же сильного удара в левую почку бандит согнулся и стал хватать ртом воздух. Он медленно повернулся и получил третий удар — прямо в лицо. В его носу что-то громко хрустнуло, во все стороны полетели кровавые брызги. Стоя над поверженным Саншайном, Ло Манто вытащил из кармана белый носовой платок, протянул его Фелипе, а затем выдернул из его ладони нож и отшвырнул в сторону.

— Завяжи рану покрепче, — велел он, — и держи руку поднятой. Это поможет остановить кровь.

Внезапно лежавший на кафельном полу Саншайн вцепился обеими руками в ногу Ло Манто. Итальянец поднял свободную ногу и нанес Чарли в лицо удар, от которого его голова откинулась назад, как боксерская груша, передние зубы вылетели начисто, и в стороны снова полетели брызги крови. Несколько секунд Ло Манто смотрел на Саншайна, готовый врезать бандиту еще раз, если тот пошевельнется, а затем повернулся к стоявшему рядом Фелипе. От пережитого потрясения тело мальчика до сих пор била дрожь, а из глаз текли слезы, будто глаза таяли. Некогда белый носовой платок, обмотанный вокруг ладони, пропитался красным, пальцы тряслись, и кровь тонкими струйками стекала к локтю. Фелипе опустил голову, уткнулся ею в грудь Ло Манто и замер, дав наконец волю своему страху. Ло Манто обнял мальчика и крепче прижал его к себе. Фелипе уже плакал. Его худые плечи вздрагивали с каждым всхлипом, а от напускной бравады, которую он демонстрировал в разговоре с Саншайном, не осталось и следа. Он сбросил маску крутого и грубого уличного парня и позволил себе хотя бы на несколько минут стать испуганным маленьким мальчиком. Ло Манто не стал мешать ему, и только ласково и успокаивающе поглаживал мальчика по затылку.

Ло Манто не на шутку разозлился из-за того, что произошло с Фелипе, что его ранил какой-то мелкий уличный отморозок, который валялся теперь в луже крови на полу рядом с ними. Но одновременно с этим ему было приятно, что случившееся окончательно растопило настороженность мальчика по отношению к нему — человеку, которого Фелипе знал всего три дня. Ло Манто, как и Фелипе, умел контролировать свои слабости и не показывал их никому, особенно противнику. Он прятал свой страх и чувство уязвимости на протяжении стольких лет, что сейчас, наверное, не смог бы вытащить их на поверхность, даже если бы захотел. Если бы только бандиты знали правду про копа, у которого, как они считали, было каменное сердце!