Парадиз–сити - [49]

Фелипе заходил к миссис Сэмюеле дважды в неделю — обычно по средам и воскресеньям, приносил ей почту, целая груда которой скапливалась у вечно запертой входной двери, и выносил мусор. Чаще всего она оставляла мальчика у себя на завтрак. Они ели сэндвичи, пили апельсиновый сок и смотрели последние новости по телеканалу WSNBC. Разговаривали они редко, предпочитая уютную тишину в приятной компании друг друга, но если разговор все же начинался, то говорила в основном миссис Сэмюеле. Она рассказывала о том Нью-Йорке, который когда-то знала, и который юный Фелипе Лопес по молодости лет просто не мог помнить, о тех временах, когда их район весело шумел голосами вновь прибывших иммигрантов, каждому из которых не терпелось поскорее обустроиться в новом доме. Она рассказывала о своем муже, Эллиоте, о том, как он гнул спину в своей прачечной, не отходя по двенадцать часов в день от огромных стиральных машин и барабанных сушилок, в коротком коричневом переднике с карманом, полным четвертаков. Миссис Сэмюеле скорбно качала головой, вспоминая о том, как муж просаживал деньги, делая ставки на лошадей и еженедельно картежничая в задней комнате магазина «Деликатесы Джакомо».

— У нас мог бы быть большой красивый дом, — говорила она Фелипе, — как те, что на Эйли-авеню. Может, даже машина и деньги на отпуск. Элли мог бы иметь все это, но все, что у него было, — это прачечная и долги. А после того, как он умер, они пришли ко мне. Те люди, которым он задолжал, пришли и забрали его бизнес. Заставили меня подписать какие-то бумаги, и все было кончено.

— Почему же вы не сказали им «нет»? — спросил Фелипе.

— Тогда я тоже была бы мертва, — ответила женщина, — а прачечная все равно досталась бы им.

В те дни, когда миссис Сэмюеле не предавалась воспоминаниям о прежних деньках и несбывшихся мечтах своего покойного мужа, она рассказывала Фелипе о городах Европы, о которых он только читал в книгах, и о блюдах, о которых мальчик даже не слышал, не говоря уж о том, чтобы попробовать. Женщина вспоминала о своем сиротском детстве, когда ее передавали из семьи в семью — до тех пор, пока она не осела в детском доме при женском монастыре в небольшом городке Салерно на юге Италии. Там она жила до тех пор, пока — за неделю до своего восемнадцатилетия — не познакомилась со своим Эллиотом, встречу с которым в местном кафе устроили его родители и мать — настоятельница.

Миссис Сэмюеле рассказывала о своей юности, прошедшей в незнакомом городке за океаном, где она работала белошвейкой в ателье. Там из работниц выжимали все соки. Она подарила жизнь трем сыновьям, мучилась от жары летом в доме, где не было не только кондиционера, но даже вентилятора, и замерзала зимой, согреваясь лишь теплом от включенной газовой плиты.

Фелипе нравилось слушать эти истории, когда они с миссис Сэмюеле в ранние утренние часы потягивали горячий чай из кружек, в углу негромко бормотал телевизор, а за окном нарастал шум просыпающегося города. Женщина никогда не расспрашивала мальчика о том, как ему удается выживать, не имея ни семьи, ни дома, а сам он предпочитал о себе не распространяться. Все, что ей нужно было знать о Фелипе, ей сообщил домовладелец Луис, тощий, низкорослый, вихляющийся человечек, убедивший ее в том, что мальчику можно доверять. Только после этого она решилась впустить Фелипе в свой дом, чтобы он помогал ей с покупками и служил хоть какой-то защитой от непреходящего одиночества. Она ни разу не попросила его переночевать на кушетке рядом с книжными полками, ломившимися от редкостных изданий, которые давно никто не открывал. Фелипе на это не обижался и сам на ночлег никогда не напрашивался. Он принимал их взаимоотношения такими, какие они есть, испытывая благодарность к женщине за проведенные вместе часы и за деньги, которые она ему платила. Они ничего не требовали друг от друга и с самого первого дня знакомства были довольны тем, что имеют.

Фелипе никогда не крал у миссис Сэмюеле, хотя в те часы, когда женщина засыпала, послушав утренние новости, имел возможность покопаться в коробочке с драгоценностями, которую она хранила под тумбочкой возле кровати, «приделать ноги» столовому серебру и даже небольшому телевизору. Нет, такое Фелипе и в голову не приходило. Впрочем, спроси его почему, вряд ли он смог бы ответить. Ему нравилась эта пожилая женщина, но ведь нравился ему и парень — управляющий из бакалейно — гастрономической лавки «Ки фуд», а между тем за последние годы Фелипе украл оттуда столько всего, что магазинчик вполне мог бы разориться. Чем это объяснялось? Возможно, тем, что слишком легко красть у того, у кого и так почти ничего нет. А может быть, причина была в том, что Фелипе крал лишь то, что мог съесть или надеть на себя. Но, скорее всего, он просто не хотел подвести и разочаровать старую женщину, которая, хотя и не говорила ему этого, привязалась к нему, как к родному.

Фелипе доверял миссис Сэмюеле и, чтобы спрятать пакеты с деньгами, которые передал ему Бен Мерфи, не мог придумать места лучше, чем темные углы ее квартиры. Парень также был уверен в том, что, если старушка каким-то чудом найдет три пакета с долларами, то не прикарманит их, а поинтересуется у него, откуда они взялись и кому принадлежат. Никому из знакомых Фелипе даже в голову не придет, что у него хранятся такие огромные деньги, и никто из тех, кто будет прессовать Бена Мерфи в безумной погоне за ста тысячами, не додумается даже взглянуть в сторону пятнадцатилетнего мальчишки. А если это все же случится или Бен даст слабину и откроет им правду, они будут искать где угодно, только не в полуподвальной норе сморщенной от старости вдовы. Ее муж давным-давно умер, друзей тоже не стало, и все трое сыновей — каждый по-своему — трагически погибли, не успев вкусить жизни.