Парад планет - [53]
А чтобы санса не ринулась назад, в зону пониженного санс-давления, Хома, конечно, напрягал участки тела, по которым только что прошла санса. Охо-хо-хо, не нам учить старшего куда пошлют, как обращаться с тканями своего тела, чтоб они не порвались под напором сансы, и что санс-удар можно направить куда-нибудь еще, не только в сердце!.. Вот наконец в сердце поднялось санс-давление, оно бьется в груди все слабее и глуше, вот наконец усилием воли грибок-боровичок добавил еще сансы, не жалея, — и оно затихло, перестало биться в груди. Если бы Мартоха сейчас приложила ухо к мужниной груди, то уже не услышала бы там стука сердца, которое привыкла слышать и днем и ночью, а только легонький, монотонный шум сансы… И если бы Мартоха взяла руку грибка-боровичка, чтобы нащупать пульс, то не нашла бы никакого пульса. Хома на скамье сидит и молчит, сердце в груди и не трепыхнется — только санса шумит!
Вот до чего может довести себя старший куда пошлют из колхоза «Барвинок», если на его жизненном пути попадется завидущий академик Иона Исаевич Короглы и если правление колхоза, поддавшись интригам, существующим в научных сферах, отлучит рядового колхозника на целый месяц от работы…
Раз уж сердце от отчаяния само не остановилось в груди, то грибок-боровичок остановил его своей демонической силой, нанеся санс-удар по сердцу. Потом старший куда пошлют, сосредоточившись и вновь приведя в действие силу воли, начал выпускать из сердца сконцентрированную там сансу, направляя ее через правую половину грудной клетки в голову и в брюшную полость, а также в мышцы грудной клетки, в трахею, бронхи и легкие, в пищевод, желудок, печень, желчный пузырь, двенадцатиперстную кишку и в поджелудочную железу, ибо когда имеешь дело с сансой, то есть с жизненной силой, всегда будь осторожен и всегда возвращай ее на то место, откуда взял. Сердце ожило и забилось так, как и всегда, дыхание стало свободным и глубоким, хотя, может, щеки немного и порозовели от болезненного румянца.
После волевой остановки сердца грибок-боровичок достал из печи макитру вареников с сыром и с аппетитом позавтракал. И уже позавтракав, стал укорять себя тем, что он должен был бы лишиться аппетита, так нет же — ест, будто и не в себя! И отлученный Хома быстренько, будто заряд дроби получив под хвост, полетел в яблоневскую лавку к потомственному лавочнику Петру Кандыбе.
Спросите, что же произошло дальше?.. Рассказывают, будто бы грибок-боровичок пообещал лавочнику щедрый магарыч только за то, чтобы Петро Кандыба взвесил его на тех весах, на которых взвешивает мешки с пшеном и солью, ящики с селедкой и макаронами. Лавочник повел Хому в подсобку, поставил на весы, отрегулировал шкалу да и говорит:
— В сандалетах, в штанах и в майке, Хома, ты весишь шестьдесят семь килограммов!
А Хома, изменившись в лице так, будто вспомнил попа, у которого пост, а в зубах куриный хвост, и говорит:
— Гляди, Петро, как я сейчас прямо на твоих глазах стану худеть!
— С какого горя тебе худеть, Хома? Про тебя не скажешь, что такому голодному — и овсяный хлеб в радость.
— Да, Петро, у меня и вправду не такой голодный живот, что и камень готов перемолоть, но я худею с великого горя: меня отлучили от работы на ферме. На целый месяц!
— На целый месяц? — ужаснулся лавочник.
— И если тело само не хочет худеть — заставим! Про сансу слышал?
— Про сансу слышал, — Отозвался лавочник Петро Кандыба, хотя услышал это слово впервые.
— Принцип сансы знаешь? — спросил Хома.
— Почему же не знаю принцип сансы? — будто бы даже обиделся лавочник Петро Кандыба. — Давай ближе к делу, Хома!
И старший куда пошлют, стоя на весах в подсобке яблоневской лавки, от разговоров перешел к делу. Сначала он собрал жизненную силу по всему своему телу. Набрав сансу в достаточном количестве, Хома отлученный стал хитроумно выгонять ее из своего тела, а потомственный яблоневский лавочник, вытаращив глаза, глядел на то, как все это удается грибку-боровичку, прислушивался, как чужая санса шумит, будто ветер перебирает-шелестит сухими листьями. Собрав огромные запасы своей жизненной силы в глубинах тела и сконцентрировав ее под кожей, старший куда пошлют все уплотнял и уплотнял жизненную силу, так что ей ничего другого не оставалось, как излучаться из грешного тела грибка-боровичка прямо в подсобку магазина.
— Славно пошла санса! — похвастался грибок-боровичок.
— Как с коня ссадил эту сансу! — польстил ему лавочник. — А как теперь ее соберешь? В мешок или в торбу?
— Где можно в мешок, там торбы не надо! А теперь, Петро, прикинь на весах, сколько я утратил живого веса с большого отчаяния.
Потомственный лавочник Петро Кандыба повозился с гирьками — и вдруг глаза у него от удивления округлились, будто у горлицы.
— Ты, Хома, потерял три килограмма живого веса!
— Так мало? — удивился грибок-боровичок. И упрекнул сам себя: — Значит, мало убивался по своей работе, ой мало, раз всего три килограмма потерял. Если бы сильнее опечалился, то вытянул бы фунтов двадцать!
— Ну, Хома, ты сразу за один день хочешь превратиться из стручка в смычок, — вслух рассуждал лавочник. — Гляди, не то к концу недели станешь таким, что если побежишь — то задрожишь, а если упадешь — растянешься.
В новую книгу Евгена Гуцало, известного украинского писателя, лауреата Государственной премии УССР им. Т. Г. Шевченко, вошли повести «Родной очаг» и «Княжья гора», проникнутые светлым чувством любви к родной земле, к людям, вынесшим тяжелые испытания 40-х годов и утверждающим человечность, красоту и душевную щедрость. Рассказы посвящены проблемам жизни современного украинского села.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.