Парад планет - [109]
Не только доктор Фрейд, не только его последователи Фромм и Хорни, не только предприимчивый механик из колхоза «Барвинок» не способны были понять и объяснить этот самодеятельный и, возможно, рукотворный феномен, именуемый тракторозавром Хомой. Не способен до конца постичь Хому и сам автор, который, казалось, должен бы знать грибка-боровичка как свои пять пальцев. Но не знает! Потому-то автор страдает и мучается от чувства беспомощности при виде безграничности своего героя, его неисчерпаемости, его неизбывной загадочности, которая со временем не уменьшается, а растет, и абсолютная истина о Хоме отодвигается все дальше и дальше, подтверждая справедливую мысль о том, что к постижению абсолютной истины можно лишь стремиться, но никому не дано постичь ее до конца.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
А что же родная жинка Мартоха?..
А что же Мартоха, которой в молодости не надо было запаски[14], потому что и в паневе хороша, о которой никто не говорил, что ленивая дивчина — у нее не кормлена скотина, которая и воз не возила, а двор Хомы украсила, то есть вышла за грибка-боровичка замуж.
Ну, ссорятся жены с мужьями, когда их горилка с ног валит, которые были когда-то хозяевами, а стали пустозвонами, которые знают свое дело мельницкое — запустят мельницу да и молчат. Но ведь потом разве они не мирятся, разве жена не обнимет, не прижмет к груди пришедшего в себя лодыря или пьяницу, потому что хоть и лодырь и пьяница, но свой! А Хома, в тракторозавры записавшись, не стал ни ловкачом, ни растяпой, ни транжиром, не искалечился и не постарел, и Мартоху не разлюбил, с чего бы ей нос воротить? Чего бы ей нос воротить, когда он каким был тружеником из тружеников, таким и остался, когда он даже опередил прогресс, забежал далеко вперед него, сделавшись рыцарем научно-технической революции?
Гай, гай, в женской психологии сам черт ломал рога еще тогда, когда наши пращуры ездили в Крым за солью на чумацких возах, ломают черти рога и теперь, когда, глядишь, вот-вот новоявленные чумаки в скафандрах будут возить полезные минералы аж из-за Персея, Кассиопеи, Цефеи, причем в качестве транспортных средств станут использовать не космические летательные аппараты, а научатся эксплуатировать кометы — будь это комета Цзицзиньшань I из семейства Юпитера, комета Джакобини — Циннера или комета Джикласа.
«Да, когда-то имела мужа, а теперь имею тракторозавра!» — такие мысли роились в Мартохиной голове. Казалось, от бесплодных этих мыслей Мартоха уже не видит белого света, как слепая курица зерна. И куда ни пойдет, куда ни ступит ногою, всюду рвалась из ее души русалочья песня, и она пела ее тихонько, лишь шепотом: «Сиділа русалка на білій березі, просила русалка в жінок намітки: «Жіночки, сестрички, дайте мені намітки, хоч не тоненької, аби біленької».
Яблоневские девчата и молодицы, глядя на сомнамбулически бредущую Мартоху, перешептывались укоризненно между собой:
— Вот тебе, бабушка, и юрьев день!.. Может, она захотела найти моложе Хомы, потянуло ее к молодой хмельной браге?.. И куда только председатель сельсовета и председатель колхоза смотрят, грибок-боровичок слоняется по селу, будто погорелец. И наши мужья на машинах работают, но ведь ночуют дома, окружены нашим вниманием и заботой. Ну что из того, что Хома только до пояса человек, а от пояса машина? Может, он первый, но не последний, может, и наши мужья такой судьбы не минуют, тогда что же, выгонять их из хаты, детей сиротить?
Так говорило яблоневское женское общество, которое всегда на чужое горе отзывалось сердечной чуткостью и сочувствием. Наверное, не одна бы уже попыталась переманить Хому в приймаки, чтобы вкусить любви обиженного судьбой тракторозавра, только побаивались Мартохи, которая пока не разводилась с ним…
В поздний осенний вечер, в слякотную непогодь, когда хороший хозяин и пса на улицу не выгонит, тракторозавр Хома коченел от холода под деревянным навесом тракторного стана среди других агрегатов. Сегодня он возил свекловичную ботву с поля в коровник, вечером у него проверили и отрегулировали зазор в подшипниках передних колес, и теперь бывший старший куда пошлют чувствовал себя так, будто в его механических внутренностях шевелятся равноногие ракообразные, а еще разноногие ракообразные, а еще корнеголовые ракообразные, а еще разноцветно разукрашенные креветки, и будто вот-вот они из механических внутренностей переберутся аж к сердцу!
Скрипнули входные двери, будто от ветра, и тракторозавр Хома, который пребывал в плену своего кошмара, лишь потом с опозданием почувствовал, что кто-то гладит рукой его правое переднее колесо. Придя в себя, он захлопал подслеповатыми фарами, замигал усталыми глазами — и испуганно вскрикнул. Эге ж, испуганно вскрикнул, потому что рядом с ним на цементированном полу стояла человеческая фигура, обутая в заляпанные грязью резиновые сапоги, с которых стекала грязная вода, капли воды падали и с брезентового дождевика, мерцали на темно-синем платке, которым была покрыта голова.
