Парад павлинов - [23]

Чармиан пошла в свою комнату, сняла платье и спрятала его в шкаф. Надев халатик, она раздвинула шторы и выглянула в окно. Как и сказал Алекс, луна ярко освещала сад, а когда Чармиан распахнула окна, комнату наполнил аромат роз. Под окнами в лунном свете лежала терраса, окаймленная прекрасными розовыми кустами.

Чувствуя, что все равно не уснет, девушка выключила свет и села у открытого окна. В ней росло какое-то странное томление, связанное с ароматом ночи… и с Алексом.

Осознав причину своего состояния, Чармиан мысленно выругала себя. Она ведь уже не глупая девочка-подросток, теряющая голову из-за первого привлекательного мужчины, который поцеловал ее, да к тому же известного сердцееда. Она вполне благоразумная молодая особа, и верх ее притязаний — получить работу в модном парижском салоне. Все ее нынешние страдания — из-за долгого безделья и глупых мечтаний. Завтра же она попросит мадам Себастьен дать ей какую-нибудь работу в саду.

Приняв это разумное решение, Чармиан встала и направилась к постели, но тут за окном послышались смех и голоса: семья Себастьенов вместе со своим гостем вышла на террасу. Чармиан была рада, что погасила свет; все решат, что она уже спит, если вообще вспомнят о ней.

Леон и Рене шли рука об руку, а мадам опиралась на руку Алекса, который, наклонив голову, слушал ее. Очевидно, это было что-то остроумное и веселое, потому что смеялся он от души. Несмотря на недавнее замечание о ее возрасте, он, похоже, находил ее общество приятным.

Чармиан вздохнула, задернула шторы, отгораживаясь от роз и лунного света, и зажгла настольную лампу. Алекс уже забыл о ней.

Когда молоденькая горничная принесла ей поднос с завтраком в соответствии с порядком, заведенным еще первой хозяйкой дома, Чармиан услышала голоса под окном, потом звук захлопнувшейся дверцы машины и шум мотора.

— Мсье Димитриу уехал в Париж, — сказала горничная.

Чармиан сама не знала, что при этом почувствовала — облегчение или разочарование.

Глава четвертая

— Девушки, выше головы! Вспомните павлинов, как они гордо несут свои роскошные хвосты. Когда-нибудь и на вас будут не менее красивые перышки. Подбородки выше! Держите спину.

«Да, похоже на парад павлинов», — думала Чармиан, послушно поднимая голову и следуя командам наставницы вместе с другими девушками, которые, как и она, готовились стать манекенщицами. Но пока без прекрасного оперения — все девушки были одеты лишь в трико.

Леон выполнил просьбу Чармиан и дал ей работу в салоне. Ее обязанности были весьма скромными, даже незаметными, да и сама она, бегая по разным поручениям в простом форменном платьице, больше походила на скромного воробышка, чем на паву.

После возвращения из Шатовье наступили такие напряженные дни, что воспоминания об Александросе Димитриу почти стерлись из памяти. Чармиан переехала в пансион, который порекомендовал ей Леон, и его хозяйка, мадам Дюбонне, не замедлила рассказать ей о том времени, когда у нее жила Рене. Мадам очень гордилась этим и хранила трогательные воспоминания о любви Рене и Леона, зародившейся под крышей ее пансиона.

— Она была самой красивой моделью мсье Себастьена, — говорила мадам по-английски с сильным акцентом. — А вы, мадемуазель, тоже будете манекенщицей?

— Надеюсь, — ответила Чармиан. — А пока делаю что придется.

Так оно и было. Она бегала с поручениями из примерочной в мастерские, из салона в студию Леона, приносила платья для примерки, держала булавки, когда приходилось по ходу что-то переделывать; подбирала аксессуары к разным туалетам и даже пришивала отделку, когда мастерицы не успевали закончить платье в срок.

Иногда — довольно редко — Леон посылал за Чармиан, когда создавал новый наряд для Алтеи Димитриу. Он любил работать с живой моделью, но эти примерки не удовлетворяли его.

— У вас разные лица и волосы, — говорил он Чармиан. — Мадемуазель Димитриу — темноволосая и смуглая, ей нужны сочные, яркие краски, а тебя я вижу в пастельных тонах.

Леон показал ей цветную фотографию Алтеи, и Чармиан убедилась, что девушка очень похожа на брата: те же классические черты лица, те же черные волосы и золотисто-карие глаза. «У нее красивое и волевое лицо, — подумала Чармиан, — такая женщина не подчинится ничьим решениям, если они не по душе».

Леон создавал для Алтеи необыкновенный наряд для бала по случаю дня ее рождения, который состоится в Афинах. В ткани платья сочетались пурпурные и синие тона. Леон назвал эту модель «Марина», сказав, что на ее создание его вдохновило море у берегов Греции. Он уже начал работать над новой коллекцией, но даже не заикнулся о том, будет ли Чармиан участвовать в демонстрации, да она и не надеялась — ее время еще не пришло. Глядя, как репетируют другие манекенщицы, мечтая о своем дебюте, Чармиан думала о том, сможет ли она когда-нибудь двигаться так же небрежно и уверенно. Тренируясь по вечерам у большого зеркала, которое она купила на распродаже, чтобы дополнить скудную обстановку своей комнаты, Чармиан все время чувствовала, что ей чего-то недостает, и что Леон со своим большим опытом видит это, и значит, павлиньи парады вовсе не для нее.