Парад нескромных декольте - [45]

Спорить с подвыпившей на соседском «дне рождения» Катериной Михайловной было делом безнадежным, и Петр Антонович безрадостно повиновался.

Оставшись наедине с милым, Клавдия вовсе не стала укреплять дружбу, а ринулась к телефону:

– Алло! Жора, срочно приезжай! Что значит – поздно? Я вовсе не понимаю этого сло… Да в какую больницу, я уже дома! Конечно, я все узнала! Нет, ну не все, но… Надеюсь, ты уже в машине?

Неизвестно, где был Жора, но приехал он довольно скоро.

– Здрассьте, Клав… Ой Акакий Игоревич! Это кто-то на вас напал, что ли? – оторопел он, видя, как хозяин дома плетью валяется на диване, высоко задирает голову и комкает окровавленный платок.

– Никто на него не нападал. Просто я выразила свое недовольство, – закрыла тему Клавдия.

Жора внутренне подобрался. Отчего-то ему все меньше хотелось гневить эту серьезную даму. А Клавдия делилась новостями:

– Я виделась с Натальей Кошкиной.

– Неужели она все тебе сказала? – забыл про нос Акакий.

– А то! Не буду врать, сначала у нее была попытка отвертеться, замкнуться и увильнуть от расследования, но потом она сообразила, что перед ней серьезный детектив и запираться смысла не имеет…

– Клава, хватит уже себе рекламу накручивать! Ну, как в телевизоре, честное слово! – одернул супругу Акакий. – Что она тебе рассказала?

– Ты выйди и не слушай, ты плохо себя вел! – велела Клавдия Сидоровна, но больше не отвлекалась. – А рассказала мне Кошкина, что ее пригласила Бережкова для обновления стиля. И предложила попить чаю. А чай готовил ее друг, у которого гостья так и не умудрилась спросить имя– отчество. Кавалер лихо выполнял капризы дам, а потом взял, да и отравил своих прелестниц. Нет, этого Кошкина не говорила, она просто сказала, что выпила чай и больше ничего не помнит. А уж про преступника я сама додумала.

– А преступника Кошкина не запомнила? – охнул Жора.

– Запомнила. Она его описала даже – красивый, брови черные, глаза наглые… Очень редкий экземпляр! Удрал мужик. Ясное дело, если он сейчас узнает, что Кошкина жива, то постарается от нее избавиться. И еще хорошо, что дочка ее сейчас в больнице отдыхает, а так бы, кто знает, может, и ей бы угрожал. Ради дочери мать на все пойдет, все приметы «забудет». А дочку волновать нельзя, на сохранении она.

Мужчины глубоко задумались, Клавдии даже показалось, что Акакий и вовсе задремал.

– Плохо, – наконец выдавил из себя Жора и опять надолго задумался.

– Я так думаю, – очнулся Акакий, – женщин этих он все равно истребит.

– Ну а как же! – мудро развел руками Жора. – Если уж задумал, то будет до конца душить, травить и изничтожать. Чисто мужской подход к делу. Мне почему-то давно подозревается, что преступником был мужик.

– Ха! Подозревается ему! – веселился Акакий. – Еще бы не подозревалось, когда сама Кошкина собственнолично сообщила! А вот мне так точно и раньше подозревалось, потому что у меня чутье имеется. И сейчас мне чутье говорит: ложись, Акакий, спать, ведь ни хрена ты не сделаешь, а дочку в больнице все равно прикончат.

– Господи, ну чему идиот радуется? – горько мотала головой Клавдия. – Делать-то что? Ждать, пока и девчонку грохнут? Как же ее… Лиза! Имейте в виду, она ребенка сохраняет, и, если что случится, на нас будут висеть сразу два несчастья.

Жора, видимо, что-то придумал, потому что все время пытался вклиниться в стенания Клавдии, но Акакий пинал его ногой, отвлекал и всячески мешал поделиться идеей. Сегодня у него был очень насыщенный день, и мужчина всерьез опасался, что Жорина идея заставит опять куда-нибудь нестись с удобного дивана на ночь глядя.

– Клавдия Сидоровна! – наконец удалось высказаться гостю. – Я так думаю: надо меньшую Кошкину охранять.

– Вот ведь как скажет чего! Клавочка, не слушай его, он хоть и деловой человек, а всегда такую чушь несет… – тарахтел Акакий. – Жора, ну как ты будешь ее охранять? Мы даже не знаем, где она обитает!

– А чего? – упирался Жора. – Клавдия Сидоровна по телефону найдет. А потом я устрою туда…

– Нет! – взревела Клавдия Сидоровна. – Я на сохранение уже не лягу! Хватит в моем организме ковыряться! Позорище какое – меня на сохранение!

Однако Жору уже невозможно было свернуть:

– Ну не вас, а устроим Акакия Игоревича, какая разница. А то ведь в самом деле прикончат девчонку!

– Жорик, солнышко мое, скажи, какого лешего там будет сохранять Акакий? – устало спросила Клавдия. – Там же лежат только беременные женщины! И преимущественно до сорока лет!

– Акакий Игоревич, а вам сколько? Ах да, женщины же… Клавдия Сидоровна, тогда только вы, – упрямился Жора.

– Я думаю, надо просто посетить Лизу, – проговорила Клавдия Сидоровна. – Завтра же с утра этим и займемся. Я узнаю, в каком роддоме девчонка сохраняется, а потом все вместе съездим. Вопросы у кого-нибудь имеются?

– Да! А где отец? Ведь у Лизиного ребенка должен быть папа, – поднял серьезный вопрос Акакий.

– Завтра и спросишь. А сейчас – по домам. Не забывайте, я только что из больницы, мне нужны покой и забота.

Жора отбыл восвояси, однако ни покоя, ни заботы Клавдия так и не получила. Вернулись старшие домочадцы, пригласили Распузонов на кухню для вечернего чая и принялись активно ссориться. Оказывается, ни в какое кино они не попали. Тогда Катерина Михайловна пригласила Петра Антоновича посетить ресторан. Тот же принципиально противничал и волок любимую на ночную прогулку в парк. В результате позднего шатания по кусочку природы у Катерины Михайловны разнылся зуб, у Петра Антоновича разыгрался ревматизм, а потом и вовсе произошло страшное – на них напала старая нетрезвая женщина и, угрожая стриптизом, отобрала двадцать семь рублей и варежки Катерины Михайловны.