Парад-алле - [53]

– Это фамилия?

– Это Сон-трава.

Он кивнул на несколько пучков фиолетовых цветов, растущих в щелях пола у самой стены. Мимо, шурша сероватыми стеблями, прошмыгнула крыса.

– Не заговаривай мне зубы, – во мне вскипало раздражение. – Куда ты меня ведешь?

Пиковый Туз затрясся от едва различимого смеха, опустив подбородок к груди.

– Требовать объяснений, Циркач, нужно до того, как куда-то с кем-то идешь, а не на полпути к цели, в пустых и темных коридорах, где только ты и странный незнакомец.

Он остановился и повернулся ко мне всем телом. Я вгляделся в его белое лицо, больше напоминающее маску. Луч фонаря, образуя странные тени, придавал ему еще более зловещие черты. Мой взгляд скользнул ниже. То, что я принял за плащ, на самом деле оказалось крыльями. Огромными, кожистыми, складчатыми, с просвечивающими сквозь кожу сосудами.

Пиковый покачал головой.

– Король ведь предупреждал, – прошелестел он.

Это, конечно, была очень необычная мутация, и да, теперь я понимал, почему он не хотел лишних глаз, но ничего особенно страшного в этом не было. Первое, о чем я подумал, – что жутко неудобно, наверное, управляться с этими когтистыми отростками крыльев, которые были у него на месте кистей рук.

– Тоже мне. Мог бы и не прятаться.

После событий сегодняшнего дня это была такая ерунда.

Мы шли довольно долго, а коридор все никак не заканчивался. Иногда на стенах появлялись светящиеся электрическим светом лампы, а на последнем отрезке пути ход оказался замшелым от пола до потолка. Не удержавшись, я потрогал стену рукой. Влажный мягкий мох приятно холодил пальцы. Несколько раз нам попадались массивные позолоченные резные рамы. Некоторые оказывались пустыми, а в другие были вставлены задом наперед картины.

– Мы пришли, – произнес Туз, открывая передо мной хлипкую на вид фанерную дверь.

* * *

По глазам ударил яркий свет ртутных ламп. Шум и гвалт жилой станции окутали меня в кокон звуков. А на их фоне отчетливо выделялся радостный собачий лай. Пока я стоял, пытаясь привыкнуть к свету, на меня налетело что-то большое и мохнатое. По лицу мазнул шершавый язык, а пальцы наткнулись на острие костяного гребня. Бродяга?!

Действительно, мой старик носился вокруг меня по платформе, восторженно повизгивая. Я пораженно уставился на пса. Это не мог быть другой мутант того же вида, потому что на приручение у меня ушло несколько месяцев. И не мог быть Бродяга. Но это был он. Я слишком хорошо знал этот радостный повизгивающий вой, это мельтешащее движение лап и это ощущение на ладонях. И вот он, мой лучший друг, скакал рядом со мной, подвывал и вилял голым розовым хвостом. Я обернулся на Туза. Видимо, выражение моего лица говорило само за себя. Он только улыбнулся и кивнул в сторону. Я проследил за его взглядом и увидел, что по платформе, лавируя между прохожими, жилыми палатками и лотками торговцев, ловко пробирается Вера на инвалидной коляске.

– Какого?..

Я огляделся по сторонам. «Проспект» выглядел так, словно не было налета Братьев Полуночи и десятков трупов. Как будто это мой счастливый сон. Я положил руку на колонну. Холодная и гладкая. Снов с такими реальными ощущениями у меня никогда не было. Бродяга и Вера тоже, казалось, были реальнее некуда.

– Какого черта тут творится?! – я подошел к Тузу почти вплотную и только сейчас обратил внимание, что он выше меня на голову.

– Понимаешь, Эдуард, ты сейчас, можно сказать, находишься… как бы это выразиться? В другом мире, что ли. И он настолько же реален, как и тот, к которому ты привык.

У меня вырвался нервный смешок.

– Так не бывает.

– Бывает-бывает. Давай я не буду объяснять тебе, как работает человеческий мозг и что такое реальность, – мой взгляд, кажется, был слишком тяжелым, и Туз вздохнул и сдался. – Ну хорошо. Все, что ты видишь, слышишь и вообще воспринимаешь здесь и там – это всего лишь электрические импульсы у тебя в мозгу. Сейчас они вызываются у тебя некоторым полем, ну, вроде магнитного, которое создаю я и мои… эм… коллеги. Технически в плане степени реальности нет никакой разницы. Прогуляемся?

Туз расправил одно крыло и изобразил им неловкий широкий жест. На долю секунды в моей голове мелькнул вопрос, что сейчас происходит с моим телом, но какая, к черту, разница. По крайней мере, я жив, раз мозг еще имеет возможность получать эти импульсы.

– Мы создаем мир-библиотеку, можно сказать, храним память вымирающего человечества.

Из станционного бара послышался чей-то громкий смех. В воздухе плыли запахи жареного мяса, и… простите, что? свежевыпеченного хлеба? Мне казалось, я уже забыл, что это.

Навязчивой морзянкой по крышке черепа мысли твердили, что так должен выглядеть мой посмертный рай.

– Здесь живы все, кого мы любим и помним. И они живут здесь в достатке и радости.

Я осторожно прошел мимо Веры, как мимо изящно выточенной статуи, которая к тому же двигалась, говорила, смеялась. Моим самым большим страхом было сейчас совершить неосторожное движение, нечаянный вдох и разрушить гармонию происходящего – найти несовершенство в ее образе и перестать верить в мир, где она жива.

– Так вот, я хочу, чтобы ты был одним из нас, хранителей.