Парацельс - [29]

Эразм в «Похвале глупости» писал: «Среди врачей кто невежественнее, нахальнее, самонадеяннее остальных, тому и цена выше даже у венчанных государей».

Но эти люди не только подрывали доверие к врачебному сословию, они порочили и высокое искусство медицины. Недаром в «Похвале глупости» говорилось: «Да и сама медицина в том виде, в каком многие ею теперь занимаются, не что иное, как искусство морочить людей, совершенно так же, как риторика».

Парацельс глубоко ненавидел этих модных врачей, этих пышно одетых тунеядцев и обманщиков. Он хотел видеть врачей, которые были бы мастерами своего искусства. Только изучение природы, врачебная практика, занятия в алхимической лаборатории, словом — напряженный и черный труд могут создать истинного врача. Но этого мало. Необходимо и духовно переделать врачей. Места этих бессовестных обманщиков должны занять беззаветно преданные своему делу энтузиасты. Одним, из краеугольных камней медицины он считал этику. '

«Врач не смеет быть лицемером, старой бабой, мучителем, лжецом, легкомысленным, но должен быть праведным человеком».

«Знайте, что врач должен денно и нощно думать о своем больном и ежедневно наблюдать его; все свои думы и помыслы он должен направлять на хорошо обдуманное лечение больного».

Революция в области медицины, к которой стремился Парацельс, таким образом в его представлении слагалась из перестройки самой науки, полного изменения ее преподавания и глубокой переделки сознания и нравственных качеств врачебного сословия. И то, что мы знаем об этом человеке, подтверждает, что в своей врачебной деятельности он проводил в жизнь те этические принципы, которые он стремился привить всему врачебному миру.

Надо думать, что энтузиазм, горевший в нем, его простые манеры, любовное отношение к больным не мало способствовали его популярности в Кольмаре и его окрестностях.

Кольмар был на стороне старой веры, реформация не завоевала его. Как раз в этом году правители его заключили договор с базельским епископом, по которому город обещал предоставлять римскому духовенству охрану и защиту. Эти взгляды кольмарских правителей не помешали Гогенгейму сблизиться с ними; позднее двум наиболее видным из них — Иерониму Бонеру и Конраду Викраму — посвятил он свои сочинения.

Но Гогенгейму не сиделось на одном месте. Во второй половине 1528 года он переселился в Эслннген, где жили его родственники. Рассказывали, что в их доме он создал лабораторию, в которой предавался неизвестным работам.

Легковерные эслингенские бюргеры решили, что знаменитый доктор занят изготовлением золота, и ожидали от этого большой удачи для себя и своего города. На Парацельса взирали с уважением, расспрашивали близких к нему людей о его работе, о его богатстве. Шли дни, в печи докторской лаборатории пылал огонь, но сведения были неутешительны — оказалось, Парацельс пришел в город бедняком и не получению золота были посвящены его работы. Граждане и даже родственники отвернулись от него. Тогда Парацельс покинул Эслинген и двинулся дальше по Швабии и Франконии.

Преподавание с базельской университетской кафедры недавно привело его к неудаче и позорному бегству. Но почему странствующий врач не мог быть и странствующим вольным профессором? Недостатка в учениках, желавших учиться у «нового Эскулапа», не было. Они сопровождали его в скитаньях, и он обучал их медицинской науке. Это был разнообразный люд: хирурги, банщики, цирюльники, школьные учителя и беглые монахи. Встречались среди них и люди, пришедшие в столкновение с законом.

Когда позднее враги упрекали Парцельса в том, что никто из его слуг и учеников не мог преодолеть его премудрой науки, он отвечал: «Что им сделала моя странная премудрость? Как мог кто-либо у меня остаться, если палач не хотел его мне сохранить?»

Но и лучшие из этих учеников приносили ему много горестей и разочарования. Они приходили к нему не с тем, чтобы долгими трудами овладеть его искусством; все их помыслы были направлены на то, чтобы заполучить «чудесные» рецепты, выведать тайны, которые немедленно позволили бы им самим стать врачами и получать богатые дарения от благодарных больных. Они бросали его задолго до того, как чему-либо выучивались. Они гордо называли себя его учениками, но только срамили его честное имя и обманывали доверчивых людей.

Едва ли не самым близким и доверенным учеником Парацельса был Опорипус. По крайней мере сам ученый называл его «своим верным Опоринусом, коего он наипаче для доверенных дел употреблял». Но и он изменил своему учителю и впоследствии распространял не мало клеветнических измышлений о нем.

Иоганн Хербст, наименовавший себя Опоринусом, — фигура в своем роде замечательная. Этот человек был рожден дельцом, и неудивительно, что Парацельс именно ему доверил спасение своего базельского имущества. Едва достигнув двадцатилетнего возраста, практический юноша Иоганн вступил в брак с пожилой женщиной, вдовой своего умершего друга. Ее средства позволили ему поступить в университет и потом состоять учеником Парацельса, ибо вряд ли ученый, особенно после бегства из Базеля, мог на свои средства содержать ученика. Позднее, вероятно также на деньги жены, он основал типографию.