Пара-сенок - [2]

Я склонялся к мысли, что в коллективном бессознательном творится полный содом, но не хотел идти к аналитику ради бесперспективного истребления исторических чертей. Мне думалось, что лучше будет разобраться сперва с оккупантами, которых я знаю достаточно хорошо. Расчистить место. Может быть, тогда мой собственный голос зазвучит во всей его ясности и чистоте. Я не избавлюсь от влияний окончательно, и все же вздохну свободнее без очевидных драйверов, программ и посланий распоясавшихся отправителей.

Я долго размышлял, и наконец у меня созрел план.

Для осуществления задуманного мне понадобилось устроить небольшой прием.

Я сел к телефону, держа в руке список, и начал созывать гостей.

- Дядя? Здравствуй, дядя. У меня намечается небольшое торжество. Да, повод есть, но это пока что секрет.

Приглашая дядю, я с сожалением рассматривал портреты родителей. Как жаль, что на том свете не принимают приглашений, предпочитая привечать гостей лично, на собственный лад, у себя. Такое ответное гостеприимство меня совершенно не устраивало.

В моей голове порхали трогательные мотыльки, предусмотрительно оставленные покойниками. Папино-мамино наследство.

- Алло? Привет, старина. Чем ты занят в следующую пятницу? Буду рад тебя видеть. Тебя особенно.

- Алло! Рад услышать ваш пленительный голосок. Жду вас в пятницу, райское создание.

Порой мне казалось, что гости уже пришли - настолько живо звучал в моем черепе их ладный хор.

Я не забыл и домашних. Жена стояла в списке последней: на сладкое. Смешно было думать, что последнее место объяснялось скромностью ее долевого участия.

Сына я, напротив, не вписал, так как его голос по малолетству не успел утвердиться в моем разуме и сыграть там неблаговидную роль.

Обзвонив друзей и родственников, я перешел к другому важному делу.

Несколько лет назад на меня произвела большое впечатление история о старце, который пользовал одного больного человека. С беднягой случился удар, и от всего русского языка в нем осталось одно только слово "блядь" весьма распространенный "эмбол", как выражаются медики. Этим словом он реагировал буквально на все, им вопрошал, им отвечал, его именем судил и миловал. А иногда просто орал без умолку, вот старца и позвали. Старец, едва услышал, какое слово изрыгает клиент, сказал ему: "Замолчи!" и погрозил пальцем. И больной мгновенно перешел на следующий уровень совершенства. Его затопило безмолвие, и ничего не осталось, а низшего сорта чертяка, прикрывшийся словом "блядь", умчался под видом зловонного облачка последнего вздоха больного.

В общем, я прикупил побольше горчицы - для умащения гостей, благо мне после старца и по причине сильнейшей к ним ненависти хватило бы горчичного зерна.

Я сделал предложение, от которого они не смогли отказаться. Пригласил их на дачу, пообещав королевский стол.

Жена порывалась помочь в приготовлениях, но я с улыбкой отклонил ее помощь.

- Позволь мне насладиться этим сладким бременем. Позволь похлопотать.

И хлопотал.

В четверг я проверил список и убедился, что никого не забыл. Проверяя, я морщил лоб и барабанил пальцами какую-то музыку. Поймав себя на этих занятиях, я по привычке разложил их на отдельные составляющие.

Лоб любил морщить мой дедушка, который, к сожалению, находился теперь вне досягаемости. И в жалкие же мелочи продолжаются люди! Не в пароходы, не в строчки, не в громкие дела - в сморкание, безудержное резонерство, нелепые гримасы, назойливые голоса.

Песенка пришла из эфира; сам исполнитель маячил на заднем плане. Я снова не мог добраться до виновника.

Зато в моем списке был человек, от которого я набрался многих гадостей - в том числе манеры барабанить пальцами.

И я улыбнулся.

Улыбка была не моей. Так улыбался кто-то, кому я бессознательно подражал. Какой-то подлец, съежившись до улыбки, сидел во мне и улыбался изнутри.

Я махнул на него рукой.

Подозрительный жест.

Утром в пятницу я выехал чуть свет, намереваясь проследить за подготовкой ужина.

Веры во мне было столько, что я, если бы захотел, смог жонглировать окрестными холмами.

К семи часам вечера слетелась саранча.

Жена удивилась при виде стола, накрытого в доме.

- Такой чудесный вечер! - сказала она огорченно. - Почему ты не накрыл в саду? И даже шторы задернул!

- Терпение, терпение, - усмехнулся я, плотнее затворяя двери, выходившие на веранду. - Я приготовил сюрприз. Все откроется позже.

Горбатая улочка забилась машинами. А гости все прибывали. Многие ехали поездом, но все равно образовался затор, который пришлось объезжать стороной даже деревенским психам-мотоциклистам.

Мне стоило больших усилий удержать их в доме. Все, как один, словно сговорившись, стремились в сад. Природа их чем-то притягивала, и я догадывался, чем, еще сильнее укрепляясь от догадки в своей уверенности. Я развлекал их, как мог, дожидаясь кворума.

Когда, наконец, съехались все, я пригласил их к столу.

- За этот дом! - мой дядя встал, расправляя усы и потрясая солидной рюмкой. - За его архилюбезнейших и квазигостеприимнейших хозяев!

- Ура! Ура! Ура! - закричали все.

- А что сегодня, собственно, за повод? - осведомился один гад, прожевывая ветчинный бантик.