Папина дочка - [32]

Доктор Фишер разрешила мне использовать ее имя в рассказе о том случае в ресторане. Все это натолкнуло меня на очередную идею для сайта: я решила предложить всем желающим поделиться своим грустным опытом общения с Робом Вестерфилдом за те годы, пока он еще не сел в тюрьму.

Когда я свернула на подъездную дорогу и припарковалась перед гостевым домом, было уже далеко за полдень. По дороге я заглянула в Олдхэме в супермаркет и набрала там самого необходимого. Я хотела приготовить простой ужин — бифштекс в панировке, жареный картофель и салат, посмотреть телевизор и пораньше лечь спать. А ведь нужно еще начать писать обещанную книгу о Вестерфилде. В ней я, конечно, могу использовать материалы с сайта, но и их придется представить по-другому.

В доме миссис Хилмер было темно — возможно, она еще не вернулась. С другой стороны, она могла поставить машину в гараж, но пока еще не включить в доме свет. Поэтому, как только я зашла к себе, я набрала ее номер.

Миссис Хилмер подняла трубку на первом гудке, в ее голосе звучала тревога.

— Элли, это звучит дико, но мне показалось, за мной следили, когда я ездила в библиотеку.

— С чего вы это взяли?

— Ты знаешь, у нас улица тихая. Но стоило мне выехать с дорожки от дома, как в зеркале заднего вида появилась машина. Она следовала за мной на некотором расстоянии и отстала, только когда я зарулила на стоянку к библиотеке. А потом, похоже, тот же автомобиль провожал меня до дома.

— Когда вы свернули к дому, он поехал дальше?

— Да.

— Можете описать автомобиль?

— Небольшой, темный — черный или синий. Он ехал достаточно далеко, так что водителя я не разглядела, но по моим ощущениям, это был мужчина. Элли, может, тот, кто влез к тебе вчера ночью, все еще неподалеку?

— Я не знаю.

— Я звоню в полицию. Мне придется рассказать им и о вчерашнем происшествии.

— Да, конечно. — Я начинала ненавидеть себя за то, что заставила миссис Хилмер нервничать до дрожи в голосе. До сих пор она чувствовала себя в безопасности в своем доме. Теперь я, вечно притягивавшая к себе несчастья, надеялась хотя бы не разрушить ее покой окончательно.

Десять минут спустя к дому подъехала патрульная машина. Поколебавшись пару секунд, я все-таки решилась переступить через себя и пообщаться с правоохранительными органами. Офицер — судя по виду, старый бывалый полицейский — явно не воспринял всерьез подозрения миссис Хилмер.

— Тот, кто ехал в этой машине, не пытался вас остановить или как-то связаться с вами? — спрашивал он у нее, когда я подошла.

— Нет. — Миссис Хилмер представила нас друг другу. — Элли, офицер Уайт — мой старый знакомый.

У него было грубое, обветренное лицо человека, привыкшего много бывать на свежем воздухе.

— Так что там насчет вторжения в вашу комнату, мисс Кавано?

К моей истории про ручку и добавленную к файлу строку он отнесся с явным скептицизмом.

— То есть все ваши драгоценности на месте, и вы считаете, что в доме был посторонний, только потому, что, как вам показалось, кто-то переложил вашу ручку с одной стороны от вашего ноутбука на другую, а в файле на вашем компьютере появилась пара слов, которых вы не помните?

— Которых я не писала, — поправила я.

Он оказался достаточно вежлив, чтобы не возражать мне прямо, поэтому просто сказал:

— Миссис Хилмер, мы будем приглядывать за вашим домом следующие несколько месяцев, но, боюсь, этим утром вы просто слегка перенервничали после россказней мисс Кавано, вот и забеспокоились из-за этой машины. Возможно, вам просто показалось.

Мои «россказни», подумала я. Спасибо за «помощь».

Затем офицер Уайт выразил желание осмотреть замок на двери. Пообещав миссис Хилмер потом позвонить, я пошла с полицейским обратно к домику. Осмотрев дверь, Уайт пришел к тем же выводам, что и я: замок явно никто не ломал.

На секунду он задумался, принимая для себя какое-то решение, а потом проговорил:

— Мы слышали, вы вчера были в Синг-Синг, мисс Кавано.

Я молчала. Мы стояли в коридоре у входа в мои комнаты. Офицер Уайт даже не попросил меня показать ему файл — ясно, насколько он верит в мои «россказни». Я больше не собиралась давать ему повод меня высмеивать.

— Мисс Кавано, я жил здесь, когда убили вашу сестру, и я понимаю все горе вашей семьи. Но если Роб Вестерфилд даже и совершил это преступление, он уже отбыл свой срок. И знаете что, мисс Кавано? Многие в нашем городке предпочитают считать его не убийцей и негодяем, а жертвой ложного обвинения.

— Это и ваше мнение, офицер?

— Честно признаться, да. Я всегда считал виновным Пола Штройбела. На суде о нем рассказали далеко не все.

— То есть?

— Штройбел многим хвастался в школе, что идет на вечеринку в честь Дня благодарения с вашей сестрой. Она же вполне могла сказать кому-нибудь — например, из близких друзей, — что согласилась только потому, что Роб точно не приревнует к какому-то Полу. Если это дошло до Штройбела, он мог прийти в бешенство. Машина Вестерфилда стояла на заправке. Вы сами говорили в суде: Пол признался, что следил за Андреа до «убежища». Да и школьный психолог клялась на процессе, что Пол произнес «Я не думал, что она мертва», когда узнал, что нашли тело Андреа.