Папин домашний суд - [39]
Она не понимает, что такое «кончик пера». Приходит мама и объясняет, что надо сделать. У женщины отлегло от сердца.
— Ребецн, вас я понимаю легко, — говорит она, касается пера, развязывает платок и отсчитывает несколько медных монет.
— Хорошего вам праздника! — желает она папе.
— Дай вам Бог дожить до будущего праздника, — в свою очередь желает ей папа.
Внезапно на ее обветренное, загорелое лицо брызгают слезы из глаз, и все замолкают. Когда она уходит, папа говорит:
— Кто знает, кого Господь любит больше всех? Она, может быть, святая…
Позднее мама, раскрасневшаяся от плиты, пришла в кабинет, чтобы удалить все следы хомеца. В спальне с потолка свисали листы мацы. Две порции — «из первого замеса», предназначенные для самых набожных людей, выпекались особенно тщательно. В нашем доме такими были отец и мать! Обычно эта привилегия распространяется только на мужчин, но мама была дочерью раввина.
Согласно обычаю вечером накануне праздника папа обследовал дом в поисках хомеца, который полагалось сжечь. Хомец разрешалось есть до девяти утра, а потом до захода солнца — ни хомеца, ни мацы.
После захода солнца начинался праздник Пейсах. Так что пока все шло благополучно. Я умылся, надел новую рубашку, новые штаны и башмаки, новую бархатную шапочку и шелковую капоту, которая празднично сверкала. Я походил на мальчика из богатой семьи, когда спускался с отцом по ступеням. Соседи открыли двери, чтобы посмотреть на меня, и сплевывали, чтобы защитить от дурного глаза. Девушки, которые сидели на пороге, занятые подготовкой традиционных растений для сейдера, улыбались мне, одновременно проливая слезы от хрена. Девочки, мои ровесницы, еще недавно игравшие со мной, восхищенно смотрели на меня. Теперь, когда мы выросли, они стеснялись заговаривать со мной, но в их взглядах таилось воспоминание.
Мы с отцом направились в Радзиминскую молельню. Дойдя до нее, мы поднялись по лестнице и толкнули дверь. Она была заперта. Надпись на ней гласила: «Закрыто до конца праздника из-за неполадок с газом».
— Закрыто в пасхальный вечер? Невероятно! — расстроился отец.
Мы стояли, сбитые с толку, не зная, что делать. «Наказующий Бич» оказался прав. Нельзя рассчитывать на блага материального мира — там одни только разочарования. Лишь служба Богу, изучение Торы имеют значение. Все прочее рушится.
Мы пошли в Минскую молельню, но там никто не знал меня и, естественно, не обратил внимания на мою новую одежду. Несколько знакомых мальчиков и я, как подобает чужакам, сгрудились у дверей.
Это был тяжелый удар и урок не поддаваться глупой мирской суете.
ВЫСТРЕЛ В САРАЕВО
В нашей семье давно уже обсуждался вопрос, не переехать ли нам из квартиры на Крохмальной, 10 в другое место. Здесь приходилось пользоваться керосиновыми лампами, а туалет, общий для всего дома, в котором всегда было темно и грязно, находился во дворе. Этот туалет являлся кошмаром моего детства, из-за него многие дети дома страдали расстройствами пищеварения и нервной системы. Другим кошмаром была лестница, куда кое-кто из жильцов выбрасывал мусор. Сторожу полагалось зажигать на ней лампы, но делал он это редко, а тушил неизменно в половине одиннадцатого. Крошечные запыленные лампы светили так слабо, что тьма казалась еще гуще. Когда я шел по этой мрачной лестнице, все черти, злые духи и демоны, о которых говорили мне взрослые, чтобы доказать существование Бога и загробной жизни, преследовали меня. Рядом бежали кошки. Часто на лестницу доносился плач по умершему из какой-нибудь квартиры, у ворот могла ждать похоронная процессия. Я достигал своей двери, уже задыхаясь, в холодном поту. Ночью мне снились кошмары.
Было ясно, что нам трудно платить 24 рубля в месяц за квартиру, в которой мы жили. Как же переехать на Крохмальную, 12 в новый дом с газом и туалетом, где придется платить 27 рублей? Но мы надеялись, что перемена принесет нам счастье…
Наступила весна 1914 года.
Газеты давно твердили о взрывоопасном положении на Балканах, о соперничестве между Англией и Германией. Но газет у нас не было. Раньше их приносил мой брат Ешуа, но он поссорился с отцом и куда-то уехал.
Все советовали нам перебраться в дом 12. Его владелец, Лейзер Пшепюрко, был религиозным миллионером. Он славился своей скупостью, но никогда не выселял евреев. Смотритель дома, старый коцкий хасид реб Ишая Жандце, дружил с отцом. Поскольку ворота дома 12 выходили на Мировскую, к рынкам, была надежда, что отец станет раввином и Крохмальной, и Мировской улиц. В то время проходило много разбирательств с участием раввина, свадеб и разводов, что принесло дополнительный доход. И мы решили переехать.
Новая квартира, на первом этаже, свежевыкрашенная, располагалась напротив булочной, а кухонное окно упиралось в стену. Над нами возвышалось еще пять или шесть этажей.
Новый дом напоминал город. Три огромных двора. Темный вход пропах свежим хлебом, тмином и дымом. В доме размещались две хасидские молельни, Радзиминская и Минская, а также нехасидская синагога. Во дворе, в сарае, весь год прикованными к стене держали коров. В одних подвалах торговцы хранили фрукты, в других — яйца, уложенные в известь. Приезжали телеги из провинции. Это был дом Торы и молитвы, торговли и ремесла. Жильцы его давно забыли о керосиновых лампах, некоторые даже пользовались телефоном.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Американский писатель Исаак Башевис Зингер (род. в 1904 г.), лауреат Нобелевской премии по литературе 1978 г., вырос в бедном районе Варшавы, в 1935 г. переехал в Соединенные Штаты и в 1943 г. получил американское гражданство. Творчество Зингера почти неизвестно в России. На русском языке вышла всего одна книга его прозы, что, естественно, никак не отражает значения и влияния творчества писателя в мировом литературном процессе.Отдавая должное знаменитым романам, мы уверены, что новеллы Исаака Башевиса Зингера не менее (а может быть, и более) интересны.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.