Папаша Горемыка - [35]

— Вы сейчас увидите, — вскричал Батифоль, — собираюсь ли я церемониться с этим оборванцем!

И тут к ним подошел паромщик; хотя папаша Горемыка теперь относился к нему прохладно, Матьё по-прежнему сохранял к старому рыбаку симпатию, на какую только способна душа человека, поглощенного беспокойными заботами трудовой жизни, а поскольку народная молва оповестила его о кознях против рыбака, он решил вступиться за Франсуа Гишара.

— Господин Батифоль, — обратился он к тому из этой троицы, кто прослыл самым важным, — говорят, что вы не поладили с папашей Горемыкой из-за разрешения на рыбную ловлю. Не стоит обращать внимание на его слова, господин Батифоль; вы только вспомните, что он по собственному усмотрению ловил здесь рыбу, когда вот эти тополя еще не посадили; никто никогда не запрещал ему рыбачить на Марне, ведь он старейший из рыбаков на двадцать льё кругом. Франсуа ошибается, полагая, что это его право, но следует сделать скидку на его возраст: когда-нибудь и мы будем такими же старыми, как он.

— Да, годы никого не красят, — заметил г-н Берленгар.

— Не говорите ему ничего, господа; мы с соседями сложимся, соберем деньги на это разрешение и отдадим их вам.

— Приберегите денежки, чтобы оплатить свой паром, Матьё, — резко возразил г-н Батифоль, — срок вашего арендного договора, как я слышал, подходит к концу, и не следует полагать, что вам позволят зарабатывать сотни и тысячи, как в те времена, когда вашими конкурентами были одни недоумки.

— Сложитесь лучше, чтобы он стал человеком, и мы задешево уступим вам разрешение, — вставил г-н Берленгар.

— Господа, — продолжал Матьё, решив сделать последнюю попытку защитить папашу Горемыку, — вспомните, что это единственный источник заработка бедного старика; на что же он будет жить, если вы отнимете у него этот источник?

— А нам и не нужно, чтобы он жил! — остроумно парировал г-н Берленгар. В то время как паромщик продолжал говорить с г-ном Берленгаром, г-н Батифоль направился к папаше Горемыке, который уже отвязывал железную цепь, державшую его лодку у причала.

— Господин Гишар, — сказал чеканщик дрожащим от волнения голосом, хотя предыдущая сцена придала ему достаточно смелости, — господин Гишар, я хотел бы сказать вам пару слов.

— Что общего может быть у тебя с порядочным человеком? — выкрикнул папаша Горемыка, которого внезапно охватила сильнейшая ярость. — Я здесь, и ты не сможешь обидеть бедную девушку, ты, тот, кто превращает в деньги все блага, сотворенные Господом, и ценит их лишь в зависимости от того, сколько за них платят.

— Господин Гишар, — перебил его Батифоль, побледнев как полотно, — если вы начинаете с оскорблений, это может плохо кончиться.

— Как же еще это может кончиться, если ты суешь сюда свой нос, жалкий торговец опилками? Не подходи к моей лодке, не то я огрею тебя веслом, чтобы твоя физиономия стала такой же черной, как твоя душа.

— Я хочу вас спросить, господин Гишар, почему вы взяли с собой орудия, предназначенные для рыбной ловли, и по какому праву вы собираетесь ловить рыбу в угодьях, которые я взял в аренду.

Господин Батифоль произнес эти слова чрезвычайно торжественно, но, вместо того чтобы напугать папашу Горемыку, они произвели обратное действие — его гнев сразу утих, рот широко раскрылся, и рыбак разразился гортанным смехом.

В тот же миг неожиданно показалась птица, стремительно огибавшая оконечность острова; ее перья сверкали на солнце, как сапфиры, топазы и изумруды. Она слегка коснулась грудью поверхности воды, та раздвинулась и заискрилась тысячью сверкающих жемчужин. Птица испустила пронзительный крик и улетела с рыбой в клюве.

Папаша Горемыка пальцем указал на нее г-ну Батифолю.

— Посмотрите на эту птицу, — вскричал он, — спросите у нее, по какому праву она схватила рыбу, и, когда вы это узнаете, вам не придется больше требовать у меня ответа, так как мой ответ будет таким же!

— То, что вы говорите, сударь, — возразил г-н Батифоль, которого окончательно вывело из себя такое отрицание его всемогущества, — то, что вы говорите, посягает на право частной собственности; это пагубные взгляды, и правосудие вполне может потребовать у вас объяснения.

— Что ты теряешь время, вразумляя этого старого плута! — вскричал г-н Берленгар, внезапно оттесняя своего компаньона. — Сейчас ты увидишь, как надо с ним разговаривать. Папаша Горемыка, — продолжал он, обращаясь к рыбаку, — Марна принадлежит нам, так как мы за нее платим; и если вы вздумаете, на свою беду, забросить удочку или расставить сети в этих местах, то, сколько бы вы ни прятались в ивняке или отсиживались среди камыша, как вы это привыкли делать, старая водяная крыса, я вам покажу, на что способен Берленгар.

Эти угрозы еще больше рассмешили Франсуа Гишара.

— Прятаться? Ну нет, хозяин, и в доказательство я укажу вам одно средство, чтобы меня найти, когда вам будет угодно. — Эй, Жерве, — окликнул он некоего виртуоза, под музыку которого жители Ла-Варенны танцевали по воскресеньям, — твоя дудка с тобой?

Жерве играл на флажолете. Достав из кармана инструмент, с которым он никогда не расставался, музыкант показал его папаше Горемыке.