Пансионат на Страндвеген - [32]

— Он куда-нибудь ездил? — спросил Магнус Торг.

— Да. Как наловит побольше угрей да продаст их, так запи рает дом и исчезает на несколько дней.

— У него было шведское гражданство?

— Да. Принял его после восьми лет жизни в Ломме.

— А заграничный паспорт?

— Тоже был.

— Ездил за границу?

— Думаю, ездил. Иначе зачем ему паспорт? Года два назад он говорил мне, что был в Польше. Я даже спросил, не у родных ли. Он ответил: «У меня нет родных». На этом наш разговор за кончился.

— Ну, как там у вас? Кончили? — спросил Магнус Торг сотрудников технического отдела.

— Да. Можно взглянуть, что там внутри.

— Я влезу, — снова предложил один из полицейских.

— Хорошо. Но только осторожно. И сразу открой наружную дверь, по дому не ходи.

— Есть, — полицейский без труда открыл окно, исчез в доме и через минуту открыл дверь.

— Вы правы, — сказал он офицеру. — Этот старик мертв.

Мы с доктором Россом хотели войти в кухню. Через открытую дверь был хорошо виден старый поляк. Он лежал на боку, под жав ноги. Одну руку прижимал к груди, где пижама была про питана кровью. Лицо изрезано морщинами. Волосы редкие, седые и коротко остриженные. Черты лица, и так резкие, еще больше заострила смерть. На взгляд ему могло быть около семидесяти.

Я шагнул к двери, но Магнус Торг остановил меня.

— Сначала они.

Мы с доктором Россом, следователем и местным полицейским остались у порога. Сени были крошечные, не больше чем полмет ра. Ровно столько, сколько надо, чтобы сдержать резкие зимние ветры, дующие со стороны Дании, и чтобы снежная пыль не по падала прямо в кухню. Размеры другого помещения тоже были невелики. Дом построен из толстых сосновых бревен, только слег ка обтесанных. Утеплен стружками и мхом. В Лунде, в местном музее, я видел аналогичную постройку, насчитывавшую несколь ко сотен лет. Эта, наверно, была не моложе. О ее возрасте свиде тельствовал хотя бы тот факт, что здесь не было потолка. Просто на стропила с одной стороны была уложена крыша, а с дру гой прибиты оструганные доски. Между досками и крышей, наверно, для тепла был простелен камыш или солома.

В полу, сделанном из таких же досок, были широкие щели. Хозяин домика выкрасил пол в темно-вишневый цвет. У входной Двери был прибит кусок линолеума. Такой же линолеум был у плиты, находившейся напротив входной двери. Над плитой ви села полка. На ней — кастрюли. Рядом — почерневший от старо сти буфет. Через приоткрытую дверь можно было разглядеть в глубине какие-то ящички и мешочки, наверно, запасы продук тов. Стоял большой алюминиевый чайник и другой, поменьше, для заварки: явный признак того, что хозяин дома — иностра нец, увлекающийся этим китайским напитком, который не поль зуется в Швеции большой популярностью.

Здесь же помещался небольшой стол с двумя табуретками. Маленький умывальник дополнял скромную меблировку. На столе стояла тарелка. На ней — полбуханки хлеба в целлофановом мешке. Рядом нож. Еще стоял там стакан с остатками какого-то напитка. На гвоздях, вбитых прямо в стену, висели комбинезон, старая рыбацкая куртка с капюшоном, шапка и еще какая-то рабочая одежда.

Фотограф сделал серию снимков. Дактилоскопист снова атако вал дверь, на этот раз с внутренней стороны, и опять безрезуль татно; взял отпечатки пальцев убитого. Затем техники перебра лись в глубь кухни. Настала наша очередь.

Первым вошел Магнус Торг. Склонился над мертвым и отвер нул пижаму на левой руке. Немного ниже локтя стала видна ма ленькая голубая татуировка, точнее номер: 147859. Цифры были еле заметны и написаны не очень ровно.

— Аушвитц, — коротко заметил доктор Росс.

— Точно так же, как у Марии Янссон. Только номер у нее был значительно меньше. Примерно на сто тысяч, — сказал я.

— В Освенциме, — объяснил Магнус Торг, — женщин и мужчин нумеровали отдельно. Женщин туда привозили значи тельно меньше, отсюда и разница в номерах.

Следователь начинал мне положительно нравиться. Ведь пар ню не больше двадцати восьми лет. Откуда он знает обычаи, которые были приняты в гитлеровских концлагерях?

— Вы узнаете убитого? — спросил офицер местного поли цейского. Это была чистая формальность. Все говорило за то, что это не мог быть никто иной, но Магнус Торг был формали стом, а протокол осмотра тела содержит пункт «тело опознано...», поэтому ему и в голову не пришло, что этот пункт может остать ся без ответа.

— Конечно, — подтвердил полицейский. — «Den gammle Polacken».

Мы с доктором Россом наклонились над телом. Мой коллега с трудом выпрямил руку, лежавшую на груди. Под ней была рана — вход пули. Судя по размерам отверстия, не слишком большого и не маленького, выстрел был сделан из «семерки», причем почти в упор: на теле были видны крупинки пороха. Такие же крупинки должны были находиться и на пижаме. Судя по небольшому кровотечению, смерть наступила почти мгно венно.

— Хорошо выстрелил, — заметил доктор Росс, — точно в сердце.

Он поднял рубашку на спине убитого, пытаясь отыскать ме сто вылета пули. Его не было.

— Думаю, — сказал я, — пуля пошла немного наискось. Пробила правое предсердие и застряла где-то под лопаткой.

— Я тоже так считаю, — сказал rattslakare из Лунда. — Непосредственной причиной смерти было повреждение сердечной мышцы и внутреннее кровоизлияние. Но с полной уверенностью я смогу это сказать только после вскрытия.