Панктаун - [10]

— Мне просто иногда любопытно. Разве может быть иначе? Живет ли он все еще в городе? Спрашивал ли он тебя когда-нибудь, где я? Обижал ли он меня… физически?

— Коль, заткнись. Я просто держу то обещание, которое ты заставила меня дать раньше, так что заткнись.

— Всего одно слово, Терр. Пожалуйста. Он обижал меня? Физически?

Терр промолчала, покачала головой.

— Пожалуйста, Терр. Всего одно слово.

— Нет. Не физически. Все? Довольна? Не физически.

— Тогда как? Почему я его бросила? Или он бросил меня? Может, он и не обращался со мной плохо, а наоборот, а? Может, потому я и хотела его забыть… потому что так любила его…

— Это в любом случае не имеет значения. И не имеет значения, нравился ли он мне или нет, жив он или мертв. Ты так хотела, а я дала свое слово, вот и все. Двигайся вперед. Тебя очистили, у тебя новое начало. Ты должна сконцентрироваться на том, как вернуть свою старую работу, или на том, как засудить этих ублюдков и забыть об изнасиловании и своем браке.

— Я была замужем два года и встречалась с ним до того. Пропали три года. Я помню свою работу в то время, но не его. Я помню свои визиты к дантисту в то время, но не его. Это попросту… странно, Терр.

— Уверена, что так и есть. Но не так странно, как быть изнасилованной.

На несколько секунд Коль снова замолчала. Потом сказала:

— Порой я пытаюсь вспомнить. Я думаю, что песня напомнит мне, или запах, или…

— Это невозможно. Это не вернется, так что не жди. Воспоминания физически изменяют мозг. Твой мозг физически изменили, чтобы все это стереть. Ты никогда не вспомнишь, ясно? Все это ушло, будто этого никогда и не было… как и должно быть. Это наилучшее возможное приближение к возвращению во времени и отмене того, что уже произошло. Я бы и сама хотела вернуться и подправить пару болезненных воспоминаний, когда у меня будут на это деньги. Не папу целиком, только те разы, когда он дразнил меня. Он ведь мог быть настоящим садистом. А еще кое-что из школьных времен… — Терр кивала, ее напряженное лицо подсвечивалось дисплеями с приборной панели. — Хорошо забывать. Жизнь причиняет слишком много боли.

— Я знаю, — мягко согласилась Коль. — Просто… забавно иметь… такие провалы. Три года. Даже… даже изнасилование. Это что-то важное и произошло со мной…

Терр взглянула на свою сестру:

— То, что с тобой случилось, — ужасно! Это тебя ничему не научило, ты ничего из этого не извлекла, тебе это не нужно, так что забудь об этом, слышишь меня? Забудь об этом!

— Это дыра. Иногда страшнее не знать, насколько это было плохо! Иногда я воображаю себе один кошмар, а иногда — другой. То же с моим мужем. Я пытаюсь заполнить дыру, и это меня пугает!

— Доктор сделал все, что мог. Остальное зависит от тебя. Ты недостаточно сильно стараешься. Тебе нужно двигаться дальше, а не оглядываться назад. Знаешь, ведь папа и тебя часто дразнил. Может быть, нанес вред твоему самоуважению. Тебе нужно вернуться и вычистить все это. Это может помочь. Знаешь?

— Это будет не настоящая память о папе! Это будет версия, подвергнутая цензуре!

— Это будет тем, чем должно было быть, — проворчала Терр.

— Помню, когда мы были еще детьми, мы с тобой подрались, и ты душила меня до тех пор, пока я не стала задыхаться, и я по-настоящему испугалась… Может, мне и это стереть, а?

— Мы же были просто детьми! — огрызнулась Терр. — Но если это все еще тебя беспокоит — конечно, валяй.

— Тогда у меня вообще мало что останется, — пробормотала Коль. — Мы столько времени тратим на сон. А тут времени теряется намного больше…

— Плохого времени. Оно тебе не нужно. Так лучше. Как может быть иначе?

Коль наблюдала за тем, как луна опускается на шпили и памятники зазубренного силуэта города. Луна была в трех четвертях, и Коль казалось, что кто-то откусил от нее добрый кусок.

Коль переехала сюда в конце прошлогоднего сезона свежевания, и теперь она могла с облегчением сказать, что бойня этого года близится к завершению. Все происходило со сдвигом на пару месяцев, но она предполагала, что год энцев короче. Кровь уже не бежала по сточным канавам, а манекены не меняли. Их оставили крошиться, сохнуть и мумифицироваться на палящем солнце.

Теперь ей стало приятнее ходить по району, и ранним вечером одного из воскресений она совершила прогулку до местного рынка. На пути домой она задержалась у фасада одного здания. Она останавливалась здесь и раньше.

Это было старое, осыпающееся кирпичное строение, возведенное коренными обитателями планеты Оазис, чумами, еще до ее колонизации. Но в его кирпичах пребывала окаменелость, не являвшаяся древней. Это была мумифицированная фигура землянина. Неудачная телепортация вплавила половину бедняги в серый кирпич. Над его головой была нарисована стрелка, похожая на те, которыми отмечали стены, чтобы обозначить трубы водопровода, нуждающиеся в починке. Словно без нее он остался бы незамечен. Тем не менее ту его часть, которая находилась на виду, не стали убирать. Никто также не спешил объявлять ее своей собственностью. Его одежда была по большей части изорвана и истрепана, а одной руки не было. Вероятно, ее оставили себе юные хулиганы вроде тех, что спреем нарисовали гениталии на месте его собственных, отсохших.