Панк-Рок: устная история - [154]

Сразу после панка пошла экспериментальная фаза — Joy Division, PiL и мы. Мы все начали уходить от традиций. Вы не найдете гитарных соло на треках Killing Joke. Есть определенные вещи, которые мы позаимствовали из всего периода: мне кажется, что до сих пор талантливый и одаренный артист может существовать без лимузинов и эго-трипов, и мне это нравилось в панке, нравилось то, что можно было поиздеваться над героями и рок-звездами. Я рад, что начал именно тогда, когда начал. Это было очень волнующее время: музыка, которую, как я думал, буду играть, переехав в Лондон, оказалась совсем не такой, какой я ее себе представлял.

Моим первым жильем стала трехкомнатная квартира в Ноттинг Хилл, за которую я платил 7 фунтов в неделю. Вот где начался карнавал. Там была марокканская община, вест-индская община, португальская община — там и началась многокультурность. В этом было нечто прекрасное: британская группа, вдохновленная результатами нашей колониальной системы.

Мы презирали панк-униформу. Все мы, кроме Юта, выглядевшего, как панк, выпадали из общей темы. Нас не могли вписать в рамки, потому что мы не следовали правилам.

Я не ностальгирую по тем временам, хотя бывали по-настоящему хорошие моменты — это были времена, когда мы формулировали наши музыкальные идеи, философию. Лондон был депрессивным местом. Было ощущение, что ядерная война вот-вот начнется. Мы ездили в Берлин записывать два наших первых альбома, и там было ощущение холодной войны, и мне это даже понравилось. Это было мрачное время. Помню, мы играли совместный концерт с Joy Division — мы ездили с ними в тур и также были хедлайнерами — и пресса окрестила нас Южным Стомпом (stomp — топать), а их Северным Мраком! (Смеется.)

С Joy Division мы отыграли шесть или семь концертов. На их выступлении никто не двигался. Физической реакции вообще не было. Все просто смотрели на Йена Кертиса. Странная была атмосфера.

Джорди:

Помню концерт в Хай Уайкомб. В нашей гримерке было полно народу и играла какая-то музыка для вечеринок. Помню, я шел по коридору в нашу гримерку, где веселье было в полном разгаре, и, проходя мимо гримерки Joy Division, увидел, что они там сидели все мрачные, опустив головы. (Смеется.)

Джез Коулман:

На нас Public Image повлияли так же, как и Sex Pistols. Ют дружил с Джоном Лайдоном. Между нашими группами были связи. Лайдон дал нам первый толчок. Послушав нашу кассету, он сказал, что мы единственная группа, которая ему нравится, и это как-то совпало с нашей сессией у Джона Пила. Пил поставил в эфир наш ЕР с тремя треками.[280]

Роб Ллойд:

Prefests развалились, а мне по-прежнему хотелось заниматься музыкой. Мне всегда хотелось, чтобы группа, в которой я бы играл, называлась Nightingales. Не знаю, почему мы назвались Prefects — поганое название, слегка конформистское. Большинству хотелось называться как-нибудь вроде Exploited, что-нибудь в таком духе. А назвать себя Prefects все равно, что назваться Crimefighters или что-то типа того!

Мы начали собирать Nightingales, и по иронии туда входили четверо бывших музыкантов Prefects. Я получил ту телеграмму от Джеффа Трэвиса и поехал в Лондон на встречу с ним. Я ему сказал: «Слушай, у нас ничего не записано, есть только восемь песен для Джона Пила». Он говорит: «Это та самая сессия, которую мы слышали? Мы хотим ее издать». И я ответил: «Можете издавать, если дадите нам денег на запись». Он согласился, и с этого началась другая история.

До этого казалось, что мы были сами по себе. Все эти «ирокезы», кожаные куртки, забрызганные краской штаны показали мне, что панк пошел не тем путем. Ранее в музыкальном отношении это было тем, что мне хотелось делать.

Поначалу Nightingales были более импровизационной группой — нам действительно хотелось экспериментировать после Prefects. Нам не хотелось больше находиться в одном списке с Sham 69, и нам не хотелось, чтобы в нас плевали на концертах. Это утомительно. Но мы, создавая Nightingales, не думали о новых планах — мы просто пошли дальше. Я не притворяюсь, будто мы какие-то невероятные экспериментаторы. Мы просто делали то, что делали.

Когда Nightingales начинали, появилась новая волна панк-групп, таких как Exploited, и некоторые были чертовски хорошими, например, Violators или Vice Squad — их было множество.

Колин Ньюмен:

Альбом 154 вышел в конце 1979 года. Разрыв между Pink Flag и Chairs Missing создал больше разрыва между Chairs Missing и 154. Мы улучшали звучание. Кое-где альбом просто фантастика, а местами ужасен. Это первый альбом Wire, который я не могу слушать полностью. Процесс записи этой пластинки был болезненным. Получилось так, что EMI вписали нас в тур с Roxy Music, как раз перед уходом Брайана Ферри — это стоило целое состояние. Их команда и звукоинженеры предложили нам так мало, что это казалось ужасной потерей времени, и мы подумали: «И это все? Мы что, хотим быть на них похожими? Я так не хочу».

Если бы в 1979 году Wire были бы чисто экспериментальной группой, EMI не стала бы выпускать наших пластинок. Нам некуда было бы идти. Нам нужны были поп-песни на альбоме, и мне интересно было этим заниматься. Другим хотелось идти в одном направлении — если посмотреть на то, что на самом деле происходило с андеграундными лейблами, дистрибуцией которых занимались Rough Trade, видно, что Wire могли бы стать частью этого. От EMI мы получали 40 фунтов в неделю. Мы были нищими!