Паника - [69]

Нэт остановилась. Она положила на ворота руку. Затем убрала и положила другую. Затем обе руки. Ее губы шевелились. Она считает или молится? Или для Нэт это было одно и то же? Остановившись у ворот, она отбрасывала тень, вырисовываясь в ярком неестественном свете, из-за чего выглядела неживой и плоской, как картонная фигурка.

– Ты не обязана это делать. – голос Доджа прозвучал так громко и неожиданно, что все обернулись на него. Нэт тоже обернулась, и Хезер увидела ее хмурый взгляд.

Затем Натали открыла ворота и вошла в вольер.

– Включай секундомер! – крикнула она. Она видела, что Диггин возится с телефоном. – Быстро!

– Хорошо, хорошо, – сказал Диггин. – Время пошло!

Было слишком поздно. Тигры начали двигаться. Они шли медленно, а их массивные головы качались между плечами, как какой-то ужасный маятник… тик-тик-тик. Но они были уже близко, слишком близко; за три шага они преодолевали пять ярдов. Тигры скалили зубы.

– Три секунды, – объявил Диггин.

Не может быть! Нэт будто бы пробыла там уже десять минут, полчаса, вечность. Сердце Хезер выпрыгивало из груди. Все молчали. Никто не двигался. Вокруг было черное море, туманное и бесцветное, не считая яркого круга белого света, картонной фигурки Нэт и большой тени тигров. Нэт тряслась и повизгивала. На секунду Хезер испугалась, что она упадет.

А что дальше? Напрыгнут ли на нее тигры? Хватит ли ей, Хезер, храбрости, чтобы попытаться остановить их?

Она знала, что не хватит. Она сама еле стояла на ногах и едва могла дышать.

– Семь секунд! – Голос Диггина был пронзительный, как сирена.

Тигры были менее чем в восьми футах от Нэт. Еще два шага, и они окажутся на ней. Хезер слышала их дыхание, видела, как подергиваются их усы, когда они нюхают воздух. Нэт заплакала, но не сдвинулась с места. Возможно, она была слишком напугана, чтобы двигаться. Возможно, тигриные глаза, как глубокие черные колодца, приковали ее к месту.

Восемь секунд!

Затем один из тигров дернулся, его мускулы изогнулись, и Хезер поняла, что он готовится наброситься. Она почувствовала, что он напрыгнет на Натали и разорвет ее на кусочки, а они все будут стоять и беспомощно смотреть. Хезер попыталась крикнуть «беги!», но ее горло сковал ужас. И в этот момент Нэт побежала. Может быть, это крикнул кто-то другой. Вдруг послышался шум – люди стали кричать. А Нэт выбежала из вольера, захлопнула ворота, облокотилась на них и заплакала.

Тигр, который вот-вот должен был на нее напрыгнуть, снова лег.

– Девять секунд! – Диггин перекрикнул внезапный шум. Хезер ощутила небольшую радость из-за того, что Нэт выбыла из игры, но ей тут же стало стыдно. Она подбежала к Нэт и обняла ее.

– Ты все сделала потрясающе, – сказала она в макушку Нэт.

– Я не справилась, – ответила Натали. Она говорила тихо, а ее лицо липло к груди Хезер.

– Тем не менее, – возразила Хезер.

Нэт была единственной, кто не ликовал. Она почти тут же вернулась в дом. Но все, казалось, забыли о копах, забыли о том, что случилось в доме Грейбиллов, и об обгорелом и почерневшем теле Малыша Келли, которое было найдено в подвале. Как будто это было начало лета, когда игроки только совершили первый прыжок.

Хезер потребовалось больше часа, чтобы выпроводить всю толпу и посадить их в машины. Все это время собаки истошно лаяли, а тигры снова были нарочито спокойны. Когда почти все машины уехали, у Хезер от изнурения онемели пальцы рук и ног. Но все, слава богу, закончилось. Все закончилось, и Энн никогда об этом не узнает.

Осталось всего три игрока. И Хезер была одной из них.

– Хезер, – снова начал Бишоп, когда почти все разъехались. – Нам нужно поговорить.

– Не сегодня, Бишоп.

У машин осталось еще несколько человек, которые стояли, откинувшись, и наверняка шарили друг у друга в штанах. Забавно, что еще несколько месяцев назад Хезер была среди них. На вечеринках они с Мэттом, ее парнем с большой буквы «П», выставляли свои чувства на показ, где только могли. Она носила его толстовки, его бейсболки как какой-то символ – что она была привлекательной, милой и нормальной, как все. Теперь прежняя Хезер казалась ей кем-то, кого она едва знала.

– Ты не можешь вечно меня избегать, – сказал Бишоп, специально вставая напротив нее, когда она наклонилась, чтобы подобрать пачку сигарет, наполовину втоптанную в траву.

Она выпрямилась. Волосы Бишопа торчали в разные стороны из-под кепки, как что-то живое, пытающееся выбраться наружу. Она поборола желание подойти к нему и попытаться их пригладить. Хуже всего было то, что даже теперь, когда она смотрела на него, у нее перед глазами стоял их поцелуй – жар, который прошел по ее телу, его мягкие губы и электрический импульс, когда их языки встретились.

– Я тебя не избегаю, – ответила она, отворачиваясь, чтобы не вспоминать поцелуй. – Я просто устала.

– Когда мы поговорим? – Он выглядел потерянным. – Это важно, понимаешь? Ты мне нужна. Мне нужно, чтобы ты меня выслушала.

Ей очень хотелось спросить Бишопа, почему его не может выслушать Вивьен, но она промолчала. Он выглядел ужасно несчастным, а она любила его, даже если эта любовь была безответной. Мысль о том, что Бишоп страдает и мучается, была хуже, чем ее собственная боль.